Мать внушала ей, как следует поступать в подобных случаях, но наставления напрочь вылетели у Марии из головы.
«Спрячься, - терпеливо повторяла Нина. - Если ты дома, беги в комнату. Если на улице - отойти в тихое место и затаись внутри себя. Онемей, ослепни. Ты должна научиться запоминать все, что тебе удастся разглядеть. Все, до последней мелочи. Вот что по-настоящему важно, а отнюдь не то, насколько глупо ты будешь выглядеть в глазах окружающих. Потом ты всесторонне обдумаешь то, что увидела, осознаешь и прочувствуешь, пропустишь через себя. И только после этого можешь говорить. Хотя разумнее будет промолчать. Знанием так легко причинить вред, а его последствия очень трудно исправить. Учись владеть собой, Мари. Ведь однажды твоя Сила предложит сыграть с тобой в игру, и ты проиграешь. Сила принадлежит тебе, а не ты - Силе».
Маленькая Мария преданно смотрела на мать. Нина Каина была истинной Видящей, ткачихой грез и видений, одной из Хозяек города, уверенно ступавшей по земле и не ведавшей страха. Правившей Каменным Двором и Городом твердой, решительной рукой. Мария помнила чувство, охватывавшее ее в присутствии матери - как будто она стояла рядом с ослепительным костром, сыплющим искрами, согревающим и обжигающим одновременно. Нина была лучшим другом своих детей, советчиком, товарищем по играм, хранительницей секретов. Но в трещину между ее мудростью и пониманием украдкой выглядывало безумие - веселое, древнее, не ведающее моральных оков.
Нина рано ушла за Грань. Слишком рано, оставив двенадцатилетнюю дочурку с пробуждающимися задатками Видящей и семилетнего сына на попечение мужа и его старшего брата. Прекрасный, незыблемый мир Марии разбился вдребезги - и то, что ей с трудом удалось воссоздать из осколков, не шло ни в какое сравнение с ее прежней жизнью. С временами, когда они были семьей Каменного Двора - цельной, сомкнутой, готовой поддержать друг друга. Нина, Виктор, Мария, Каспар - и дядюшка Георгий, старший брат маминого мужа.
Марии не хватало матери, ее поддержки, ее советов и ее отваги. Всякий день на протяжении минувших шести лет она вела нескончаемый бой с собственным Даром - сознавая, что платит за победы ценой неумолимо портящегося характера. Она знала, что становится злой, желчной и вспыльчивой - но Мария не знала другого способа держать людей подальше от себя. Для их же пользы.
читать дальшеЕй приходилось до всего додумываться самой. Отец после смерти Нины почти не замечал детей, а дядюшка, пусть и заботился о племянниках, был всего лишь мужчиной. Дядя Георгий понятия не имел, как видит мир Хозяйка. Не понимал, что это такое - когда на тебя внезапно накатывает тяжелая горячечная волна, когда небо наливается жутким оранжевым пламенем, а люди превращаются в стеклянные фигуры, наполненные цветным дымом. Когда ты смотришь и видишь, сходя с ума от того, что не понимаешь смысла увиденного. Кричишь, пугая людей в попытках избавиться от преследующего тебя кошмара. Кричишь, выплескивая свой ужас, свой испуг и свое знание о том, что случится.
Нина умела сдерживаться. Ее дочь - нет. Мария понимала, что пребывает в подвешенном состоянии, между небом и землей, между детством и зрелостью. Уже не ребенок, но еще не взрослая женщина. Утратившая способность понимать и принимать те вещи, о которых с легкостью рассуждает Вероника Ольгимская.
Видения стонали у нее в голове. Рой назойливо гудящих, черных светляков, витающих вокруг Инквизитора, ползающих по ее мантии. Зеленоватый мерцающий яд, растворенный в крови Карающего Бича. Беззвучный, отчаявшийся зов в пустынной тишине: «Где ты где ты пожалуйста где ты помоги мне...», не находящий ответа. Мария увидела все это, ухватив Аглаю Лилич за руку, взбешенная одной мыслью о том, что по прихоти столичной святоши будет погублен Многогранник.
Дядя Георгий не читал ей нотаций и не порицал за неуместную, опасную выходку. Дядюшка знал, кто растет в его семье. Он любил Марию - на свой лад, сдержанно и неуловимо, но любил. У него не было своих детей, и он заботился о племянниках, о ней и ее сумасбродном братце, и сейчас вел ее домой - молчаливую и тихую, как всегда после приступа. Не просто вел, аккуратно поддерживая, а настойчиво тащил за локоть, так что порой Мария спотыкалась на выбоинах между булыжниками.
Идти было недалеко - Каменный Двор располагался напротив Собора, за широким бульваром облетевших каштанов. С площади перед храмом были видны причудливые жестяные флюгера на крыше семейного особняка. Вечно стоящая нараспашку чугунная калитка, обвитая засохшим плющом, просторный двор, увядшие клумб, аллегорические статуи - Знание, Тайна, Природа, Материнство.
- Нам нужно поговорить, - тяжко обронил Георгий, когда они поднимались по выщербленным ступенькам. - Устроить семейный совет прямо сейчас, ибо время пришло. Ты сможешь?
- Я все смогу, - Мария решительно вскинула голову.
- Хорошо, - они вошли в обширный и пыльный холл Горнов, обильно отделанный темными деревянными панелями. Георгий Каин, обращаясь к галерее второго этажа, резко и требовательно выкрикнул: «Виктор! Каспар! Спуститесь в гостиную!» - и распахнул перед Марией натужно скрипнувшую дверь давно не открывавшейся гостиной.
Братец, о чудо из чудес, оказался дома. Ступеньки застонали и захрустели, выбрасывая фонтанчики пыли, когда Хан сбежал вниз, топоча тяжелыми башмаками, и исподлобья уставившись на сестру и дядю.
Обликом и сложением брат и сестра Каины пошли в покойную Нину - худощавые, темноволосые, черноглазые и скуластые. Иногда Мария всерьез подумывала о том, как бы ночью удушить младшенького братца подушкой. Из едкой зависти - в отличие от нее, Каспар мог пропадать целыми днями, бедокурить с Песиглавцами, влипать в истории, просто жить. За то, что Каину-младшему хватает нахальства плевать на требования старшего поколения семьи и преподавателей гимназии. За то, что он - взрослеющий юноша, не обремененный грузом видений.
После смерти матери Каспар наотрез отказался от собственного имени, взяв себе прозвище «Хан» и вынудив родных и знакомцев обращаться к нему именно так. Хан Каин, копирующий манеры Ястребка, вожака подростковой шайки, героя фильма «Третий выстрел», сыгранного нынешней звездой кинематографа Реми Шенье. Мария специально съездила в Бод-Бадер и купила билет в синематограф, удостоверившись в подозрениях. Черная кожаная куртка с заплатами на локтях и со множеством звякающих цепочек, остриженные ежиком волосы... и затаившийся в ременной петле под полой «Кентавр».
Ворвавшись в гостиную, Хан демонстративно бухнул свое ненаглядное оружие на стол, вызвав у дядюшки очередной скорбный вздох.
- Тридцать тысяч крон на аукционе, - еле слышно пробормотал Георгий, возводя глаза к скрещению тяжелых балок под потолком. - Редчайший образец, сейчас таких больше не выпускают. Ореховое резное ложе, отделка серебром… Каспар, я понимаю, времена теперь неспокойные. Коли тебе позарез требовалось оружие, отчего ты не позаимствовал что-нибудь попроще?
- Я Хан, - упрямо напомнил подросток. - И оно мне понравилась. Незачем ему пылиться на стене. Другие - просто красивые безделушки, а оно - настоящее. Оно живет.
- Воистину ханский поступок - обрубить стволы коллекционному охотничьему ружью, - Георгий с печалью взглянул на искалеченный бриллиант своего оружейного собрания - изящную охотничью вертикалку фирмы «Кентавр», чьи стволы Хан безжалостно спилил. Вертикалка превратилась в подобие кавалерийского карабина времен Второй Смуты - тяжелого, короткого и смертельно опасного на близком расстоянии. Мария была уверена, что дядюшка до сих пор не простил Каспару надругательства над драгоценным «Кентавром». - Ты еще руку себе не вывихнул, стреляя из него? Надеюсь, оно хотя бы добавило тебе авторитета среди сверстников?
- Хан у нас без всякого ружья - авторитет, - невесело съехидничала Мария. - Уверена, он при всяком удобном и неудобном случае хвастается своей железкой перед Ники Ольгимской.
- Это не железка! - обозлился Хан. Георгий Каин удрученно взглянул на племянника:
- Каспар… Хан, где твой отец? Он не слышал, что его звали?
- Торчит в библиотеке, где ему еще быть. Сбегать? - предложил подросток. - Что стряслось? У вас обоих такой вид, будто вы только что кого-то схоронили.
- Инквизитор вздернула старшего Ольгимского и Сабурова, - машинально отозвалась Мария.
- Чё-ё-ё?! - наследник семейства Каин отпустил краткое, но емкое ругательство, за что немедля схлопотал от дядюшки по затылку. Подросток зло заворчал себе под нос. Георгий, не обращая на него внимания, привычно занял свое место за большим дубовым столом, жестом предложив племянникам садиться.
В дверях, шаркая разношенными домашними туфлями, возник Виктор Каин. Младшему из братьев Каиных исполнилось немногим более сорока, однако выглядел он ровесником Георгия, бывшего старше на добрых полтора десятка лет. Тихий, равнодушный, вылинявший, утративший интерес к жизни - он вроде и присутствовал, и вместе с тем его не было. Иногда Марии казалось, что отец смотрит на нее с братом, как на досадливых гостей, самовольно поселившихся в Горнах, напрочь позабыв, кто они такие.
Прежде Виктор служил старшим счетоводом в отделе сбыта на фабрике Ольгимских - и весьма успешно. После смерти жены он уволился, уйдя в добровольное заточение на втором этаже Горнов, в обширной библиотеке особняка. Банковский фамильный счет позволял ему заказывать новые книги в столице и в Бод-Бадере - Виктор скупал их едва ли не ящиками, стремительно пролистывая и небрежно сваливая между высоких стеллажей. Когда Мария научилась не только читать, но и понимать прочитанное, она сунулась в скупленные отцом книги, без удивления отметив, что все они посвящались одному и тому же вопросу. Монографии, брошюры и романы, написанные учеными и мистиками, шарлатанами и священниками. Книги о попытках общения живых с миром мертвых.
Виктор тосковал по утраченной жене, опалившей его жизнь и угасшей. Тосковал тихо и безнадежно, теша себя несбыточными надеждами, марая навощенный паркет библиотеки тщательно срисованными из присланных книг пентаграммами.
У него не получалось. Мария знала, что ничего не получился, но не могла подобрать подходящих слов, чтобы объяснить это отцу - окончательно разбив все его мечты.
Оживился он единственный раз - года два тому, когда в Городе объявился столичный архитектор Стаматин. К Виктору ненадолго вернулась былая энергия и воля. Он убедил старшего брата выделить средства на постройку Многогранника, часы напролет мог корпеть вместе с архитектором над чертежами, составлял мудреные диаграммы и схемы. Но спустя полгода после того, как Многогранник взметнулся к небу, Петр Стаматин сделался завсегдатаем «Одинокой звезды», а Виктор Каин вернулся к прежнему апатичному времяпровождению. Теперь все стало еще хуже - он больше не выписывал книг и ничего не читал. Часами сидел у выходящего в сторону Горхона и Многогранника окна и беззвучно шевелил губами. У Марии при взгляде на эту незамысловатую картину нестерпимо разболелась голова, и она ушла. Больше подглядывать за отцом Каина-младшая не пыталась.
Но выстроенный Многогранник ее очаровал. Настолько, что Мария не представляла Города без этой склоненной над рекой башни. Порой ей чудилось, что она видит Башню в совсем ином обличье, чувствует сходящиеся к ней нити - те самые, из которых Хозяйки ткут покров из чудес и реальности.
Мария куснула губу и решительно опустилась в кресло Нины. Семейный совет - так семейный совет. Хватит с нее недомолвок, недоговоренностей и «это не твоего ума дело. Подрасти сперва». Она выросла. Она больше не ребенок.
Георгий обвел собравшихся домочадцев сумрачным взглядом. Мария дорого бы дала за то, чтобы понять, о чем он думает. Сосредоточившись, она могла уловить нечто вроде ауры чужих размышлений - дрожащий, переливающийся ореол, вуаль акварельной прозрачности, исчезающая от неосторожного взмаха ресниц. Дядю окружали темно-зеленые, лиловые и черные полутени - таким для нее представало сильное душевное смятение.
- Виктор, Мария, Каспар, - дядюшка обратился к каждому из них, как требовали традиции Каменного Двора. То, что семью Каменного Двора теперь составляли четыре человека, для Судьи не имело значения. - Обстоятельства настоятельно требуют общего сбора семьи. Нет смысла лишний раз говорить о том, что сейчас переживает Город. Нас стирают с лица земли. Инквизитор собирается разрушить Многогранник, считая его источником распространения заразы. Она это сделает, я больше не сомневаюсь в этом. Ее прислали с этой миссией, и она выполнит свой долг - уничтожит все, к чему прикоснется.
Георгий Каин говорил спокойно, без надрыва и пафоса, и Марии вдруг подумалось: если она переживет Песчанку и когда-нибудь выйдет замуж, она была бы совсем не прочь, чтобы ее супруг нравом и обликом смахивал на дядюшку. Почему мама предпочла не старшего из братьев, а младшего, куда более слабого духом и разумом?
«Год, когда Нина ушла от нас, стал водоразделом. Хребтом между тем, что было, и тем, что стало. Отец бросил работу. Дядя подал в отставку с поста мирового судьи, но быть Судьей он все равно не перестал. Горожане продолжали идти к нему - за советом и решением. Их семейные драмы и имущественные споры столь лет решались в приемной Горнов, быстро и тихо, без крикливых споров и взаимных обид. Дядюшка судил не по букве Закона, а следуя его духу. Он был справедливым, ему верили. А теперь… что же нам делать теперь?»
- Даже если мы выживем, наш мир никогда уже не станет прежним, - словно отвечая мыслям племянницы, продолжал Георгий. - Мы… мы потерялись. Дело не в Чуме, эпидемия просто подвела итоги и расставила все по своим местам. Мы гибнем не от болезни, а потому, что наше время, время Трех Семей, подходит к концу. Я больше не могу ничего решать за вас, не могу защитить вас, не могу навязывать вам свое мнение, - он помолчал, дернул плечом. - Больше всего мне бы хотелось, чтобы вы, дети, уцелели и смогли уйти отсюда. Но вы не тронетесь с места, сколько бы я не уговаривал, да, Хан?
- Я никуда не уйду, - отмахнулся подросток и деловито осведомился: - Дядя, а что, если попробовать шлепнуть Инквизитора? Без приказа ее псы не рискнут приблизиться к Многограннику.
- Зато они без всяких угрызений совести схватят и прикончат убийцу, - отозвался Георгий. - Тогда тебе уже не будет никакого дела до того, устоит Многогранник или нет, а мне… мне бы не хотелось видеть, как тебя вздернут около Собора. Стоит ли пустая каменная башня твоей жизни, мальчик?
- Это не просто башня, дядя, - упрямо наклонил голову Каин-младший. - Мы все это знаем.
- Позволь открыть тебе одну тайну, мой друг - теперь я сильно сомневаюсь в этом, - невесело улыбнулся Георгий. - Когда-то я тоже надеялся, но время шло… Ничего из того, на что мы рассчитывали, начиная строительство, не сбылось. Я утратил веру в чудеса. Теперь это просто башня, владение нашей семьи, от которого нет ни пользы, ни вреда. Пусть Инквизитор сожжет ее и развеет прах по ветру, но не тронет нас. Моя совесть будет чиста - дети Нины останутся в живых. Это куда важнее каменной постройки.
- Нет, - подал голос Виктор, неожиданно для всех заговорив быстро, горячо и на удивление убедительно. - Недостойно нас склоняться перед столичной выскочкой с крестом на шее, рассчитывая, что нам удастся тихо отсидеться в углу. Зачем детям такая жизнь - купленная ценой отступничества? Если мы и уйдем, то уйдем по собственной воле, так, как подобает правителям Каменного Двора.
- Поджечь Горны синим пламенем? - Мария не узнала собственного голоса, хриплого и резкого. - Вместе… вместе с собой?
Виктор повернулся к дочери. Обычно тусклые, невыразительные глаза младшего из братьев Каиных теперь наполнились пугающим, багровым отсветом.
- Да! - почти с радостью воскликнул он. - Вот именно! К чему нам эта жизнь, в которой мы покорно плывем по течению? Наши имена, наши мечты и замыслы смешаны с грязью, мы стали никем и ничем. Мгновение боли, которое забудется - зато там, на той стороне, нас ожидает Нина. Лучше самому подвести черту под прожитой жизнью, чем всякий день просыпаться, не зная, коснулась тебя Чума или решила обождать еще денек. Недостойно Каиных в мучениях подыхать под забором, забыв даже собственное имя. Вы согласны со мной, дети? Пойдете со мной?
- Хрена с два! - не задумываясь, выпалил Хан.
Мария сделала неуверенную попытку отодвинуться от стола вместе с тяжеленным креслом, но ей не удалось сдвинуть его с места даже на дюйм. Никогда прежде она не видела отца таким, привычно-тихий, незаметный Виктор пугал ее. Его слова и объявший его ореол - темно-алый с проблесками холодной синевы.
- Каспар, не дерзи отцу, - Виктор нахмурился. - Собственно, я мог не спрашивать вашего мнения. Видишь, твоя сестра согласна со мной.
- Я не Каспар, я Хан, и я буду говорить то, что хочу, - подросток вскочил, аж обеими руками вцепившись в мягко сияющее полировкой ореховое ложе «Кентавра», - и ты не сможешь мне запретить. Ты отказался от нас. И Марии ты тоже не заморочишь голову, да, сестренка? Скажи ему, не молчи же!
- Да, - Мария сглотнула, ощутив, как по горлу прокатился холодный, колючий шарик. - Мама мертва, отец. Она умерла и похоронена. Может, ее душа и присматривает за нами, но встретиться с ней мы никогда не сможем. Я хочу жить.
- Вы не смеете так поступать… - растерянно пробормотал Виктор, в поисках поддержки развернувшись к старшему брату. - Георгий, они всего лишь маленькие дети, они не должны…
- Они давным-давно уже не дети, - отрицательно покачал головой Судья. - Жаль, что ты этого не заметил. Моя вина в том, что я предоставил событиям идти своим чередом и не вытащил тебя за шкирку из твоего убежища, ткнув носом в реальность. Ты отгородился своими мечтаниями, предпочтя служение памяти Нины заботе о ее детях. Дети выросли - как чертополох в запущенном саду. Не вини их, но и не требуй от них слепого повиновения. У них своя дорога через Степь, у тебя - своя.
- Спасибо, дядюшка, - почти серьезно произнес Каспар. - Прости, если я делал что не так. Я не со зла.
- Я знаю… Нет, Виктор, ты уже сказал все, то хотел и мог, - оборвал возмущенно открывшего рот младшего брата Георгий, повернулся к племяннику: - К сожалению, я не могу назвать тебя добрым мальчиком, Кас… Хан - но, может, оно и к лучшему. Ники Ольгимская разбирается в людях куда лучше меня - будь ты злым, она не позволила бы тебе стать ее другом. Мне жаль, что я не смог сберечь единство семьи - но я надеюсь, что вы уцелеете. И окажетесь достаточно разумными, чтобы не наделать непоправимых глупостей. Пусть дух вашей матери сохранит и убережет вас.
- А как же ты? - растерянно спросила Мария. - Что станется с тобой?
- Понятия не имею, - Судья ободряюще улыбнулся девушке. - Но я точно знаю, что сделаю прямо сейчас - поднимусь наверх, откупорю бутылочку и подожду, что пожелает ниспослать мне мир.
- Они не должны уходить… - бормотал Виктор, бессмысленно возя ладонями по запыленной столешнице и оставляя размазанные следы. Он недоуменно и потерянно и смотрел на своих детей. - Останови их, почему они уходят?..
Лицо пассажира за пыльными стеклами промелькнувшего поезда, подумалось Марии. Лицо незнакомца со смазанными чертами, рассеянно взирающего на мелькающий мимо пейзаж. И это - наш отец? Что бы сказала Нина, увидев своего супруга теперь?
- Пойдешь со мной? - Хан потеребил сестру за плечо, и она машинально поднялась. Обернулась к отцу, произнеся со всей доступной ей твердостью:
- Мне стыдно за тебя, отец.
На миг она поверила, что отец услышит ее, вновь станет тем жизнерадостным, полным сил человеком, воспоминания о котором пылились в дальнем уголке ее памяти. Но Виктор Каин отмолчался.
Брат и сестра прошли к дверям особняка - такого пустого, гулко откликающегося на сдоенный перестук их шагов. Пустые дома, как их теперь много в Городе.
Мария повернула дверную ручку - прохладную, гладкую, вытершуюся от множества прикосновений до тускло-золотистого цвета. Раньше слуги под присмотром Нины всякую неделю начищали всю серебряную утварь в доме, все ручки, перила и статуэтки, и вещи сияли - каждая своим внутренним светом. Горны сияли, сама жизнь была сплошным сиянием, только они не осознавали этого, считая, что так и должно быть.
Порыв ветра из Степи бросил в лица вышедших на крыльцо Каменного Двора младших Каинов пригоршню песка и опавших листьев. Мария зябко поежилась, заставила себя вскинуть голову. Хан сунул обрез винтовки в кожаную петлю кобуры, которую он собственными руками соорудил из обрезков шкур.
- Папаша настолько спятил, что и впрямь готов укокошить сам себя, - высказался он. - Надеюсь, дядюшка отговорит его. А не отговорит, тоже невелика потеря.
- Тебе ничуть его не жаль? - поразилась Мария.
- С какой стати? - фыркнул дорогой братец. - Да, он наш отец. И что с того? Где он был, когда мы нуждались в нем? Праально, безвылазно торчал в библиотеке, с головой зарывшись во всякую некромантскую гадость. Ага-ага, я тоже сунул нос в то, что ему присылали из столицы. Лучше бы он почаще приходил к Многограннику. Или хотя бы навещал могилу мамы. Ты там бываешь?
- Бываю, - призналась Мария. - Пожалуй, я и сейчас схожу туда. Подумаю, как мне быть.
Они пересекали двор, особняк громоздился за ними, торжественный и строгий, похожий на вылущенную скорлупу. Мария как наяву слышала пронзительный, жалобный звон - обрывались нити, связывавшие поколения семьи Каин.
- Ты куда, к Веронике или на Склады?
Раньше Мария не упускала случая зло посмеяться над трогательной привязанностью братца к Ники Ольгимской. Мол, образцовый союз, готовый брачный контракт между наследниками двух влиятельнейших семейств Города. Сейчас же ей стало досадно: Хану всегда есть, куда пойти. Ему будут там рады, а вот куда денется она, демонстративно презиравшая всех жителей Города скопом? Кто даст ей совет, кто поддержит ее в беде? Ей больше не хотелось возвращаться в Каменный Двор, ей хотелось выговориться. Посоветоваться с кем-нибудь. Хотя бы с фотографией Нины на цоколе надгробного памятника.
Мария решила, что не станет оглядываться. Она будет твердой, будет храброй, достойной наследницей своей матери. Пусть отец сходит с ума, пусть дядя полагается на судьбу, пусть брат со своей подружкой Капеллой строят планы. Мария Каина пойдет своим путем.
Глава 12.
Оглавление.
«Спрячься, - терпеливо повторяла Нина. - Если ты дома, беги в комнату. Если на улице - отойти в тихое место и затаись внутри себя. Онемей, ослепни. Ты должна научиться запоминать все, что тебе удастся разглядеть. Все, до последней мелочи. Вот что по-настоящему важно, а отнюдь не то, насколько глупо ты будешь выглядеть в глазах окружающих. Потом ты всесторонне обдумаешь то, что увидела, осознаешь и прочувствуешь, пропустишь через себя. И только после этого можешь говорить. Хотя разумнее будет промолчать. Знанием так легко причинить вред, а его последствия очень трудно исправить. Учись владеть собой, Мари. Ведь однажды твоя Сила предложит сыграть с тобой в игру, и ты проиграешь. Сила принадлежит тебе, а не ты - Силе».
Маленькая Мария преданно смотрела на мать. Нина Каина была истинной Видящей, ткачихой грез и видений, одной из Хозяек города, уверенно ступавшей по земле и не ведавшей страха. Правившей Каменным Двором и Городом твердой, решительной рукой. Мария помнила чувство, охватывавшее ее в присутствии матери - как будто она стояла рядом с ослепительным костром, сыплющим искрами, согревающим и обжигающим одновременно. Нина была лучшим другом своих детей, советчиком, товарищем по играм, хранительницей секретов. Но в трещину между ее мудростью и пониманием украдкой выглядывало безумие - веселое, древнее, не ведающее моральных оков.
Нина рано ушла за Грань. Слишком рано, оставив двенадцатилетнюю дочурку с пробуждающимися задатками Видящей и семилетнего сына на попечение мужа и его старшего брата. Прекрасный, незыблемый мир Марии разбился вдребезги - и то, что ей с трудом удалось воссоздать из осколков, не шло ни в какое сравнение с ее прежней жизнью. С временами, когда они были семьей Каменного Двора - цельной, сомкнутой, готовой поддержать друг друга. Нина, Виктор, Мария, Каспар - и дядюшка Георгий, старший брат маминого мужа.
Марии не хватало матери, ее поддержки, ее советов и ее отваги. Всякий день на протяжении минувших шести лет она вела нескончаемый бой с собственным Даром - сознавая, что платит за победы ценой неумолимо портящегося характера. Она знала, что становится злой, желчной и вспыльчивой - но Мария не знала другого способа держать людей подальше от себя. Для их же пользы.
читать дальшеЕй приходилось до всего додумываться самой. Отец после смерти Нины почти не замечал детей, а дядюшка, пусть и заботился о племянниках, был всего лишь мужчиной. Дядя Георгий понятия не имел, как видит мир Хозяйка. Не понимал, что это такое - когда на тебя внезапно накатывает тяжелая горячечная волна, когда небо наливается жутким оранжевым пламенем, а люди превращаются в стеклянные фигуры, наполненные цветным дымом. Когда ты смотришь и видишь, сходя с ума от того, что не понимаешь смысла увиденного. Кричишь, пугая людей в попытках избавиться от преследующего тебя кошмара. Кричишь, выплескивая свой ужас, свой испуг и свое знание о том, что случится.
Нина умела сдерживаться. Ее дочь - нет. Мария понимала, что пребывает в подвешенном состоянии, между небом и землей, между детством и зрелостью. Уже не ребенок, но еще не взрослая женщина. Утратившая способность понимать и принимать те вещи, о которых с легкостью рассуждает Вероника Ольгимская.
Видения стонали у нее в голове. Рой назойливо гудящих, черных светляков, витающих вокруг Инквизитора, ползающих по ее мантии. Зеленоватый мерцающий яд, растворенный в крови Карающего Бича. Беззвучный, отчаявшийся зов в пустынной тишине: «Где ты где ты пожалуйста где ты помоги мне...», не находящий ответа. Мария увидела все это, ухватив Аглаю Лилич за руку, взбешенная одной мыслью о том, что по прихоти столичной святоши будет погублен Многогранник.
Дядя Георгий не читал ей нотаций и не порицал за неуместную, опасную выходку. Дядюшка знал, кто растет в его семье. Он любил Марию - на свой лад, сдержанно и неуловимо, но любил. У него не было своих детей, и он заботился о племянниках, о ней и ее сумасбродном братце, и сейчас вел ее домой - молчаливую и тихую, как всегда после приступа. Не просто вел, аккуратно поддерживая, а настойчиво тащил за локоть, так что порой Мария спотыкалась на выбоинах между булыжниками.
Идти было недалеко - Каменный Двор располагался напротив Собора, за широким бульваром облетевших каштанов. С площади перед храмом были видны причудливые жестяные флюгера на крыше семейного особняка. Вечно стоящая нараспашку чугунная калитка, обвитая засохшим плющом, просторный двор, увядшие клумб, аллегорические статуи - Знание, Тайна, Природа, Материнство.
- Нам нужно поговорить, - тяжко обронил Георгий, когда они поднимались по выщербленным ступенькам. - Устроить семейный совет прямо сейчас, ибо время пришло. Ты сможешь?
- Я все смогу, - Мария решительно вскинула голову.
- Хорошо, - они вошли в обширный и пыльный холл Горнов, обильно отделанный темными деревянными панелями. Георгий Каин, обращаясь к галерее второго этажа, резко и требовательно выкрикнул: «Виктор! Каспар! Спуститесь в гостиную!» - и распахнул перед Марией натужно скрипнувшую дверь давно не открывавшейся гостиной.
Братец, о чудо из чудес, оказался дома. Ступеньки застонали и захрустели, выбрасывая фонтанчики пыли, когда Хан сбежал вниз, топоча тяжелыми башмаками, и исподлобья уставившись на сестру и дядю.
Обликом и сложением брат и сестра Каины пошли в покойную Нину - худощавые, темноволосые, черноглазые и скуластые. Иногда Мария всерьез подумывала о том, как бы ночью удушить младшенького братца подушкой. Из едкой зависти - в отличие от нее, Каспар мог пропадать целыми днями, бедокурить с Песиглавцами, влипать в истории, просто жить. За то, что Каину-младшему хватает нахальства плевать на требования старшего поколения семьи и преподавателей гимназии. За то, что он - взрослеющий юноша, не обремененный грузом видений.
После смерти матери Каспар наотрез отказался от собственного имени, взяв себе прозвище «Хан» и вынудив родных и знакомцев обращаться к нему именно так. Хан Каин, копирующий манеры Ястребка, вожака подростковой шайки, героя фильма «Третий выстрел», сыгранного нынешней звездой кинематографа Реми Шенье. Мария специально съездила в Бод-Бадер и купила билет в синематограф, удостоверившись в подозрениях. Черная кожаная куртка с заплатами на локтях и со множеством звякающих цепочек, остриженные ежиком волосы... и затаившийся в ременной петле под полой «Кентавр».
Ворвавшись в гостиную, Хан демонстративно бухнул свое ненаглядное оружие на стол, вызвав у дядюшки очередной скорбный вздох.
- Тридцать тысяч крон на аукционе, - еле слышно пробормотал Георгий, возводя глаза к скрещению тяжелых балок под потолком. - Редчайший образец, сейчас таких больше не выпускают. Ореховое резное ложе, отделка серебром… Каспар, я понимаю, времена теперь неспокойные. Коли тебе позарез требовалось оружие, отчего ты не позаимствовал что-нибудь попроще?
- Я Хан, - упрямо напомнил подросток. - И оно мне понравилась. Незачем ему пылиться на стене. Другие - просто красивые безделушки, а оно - настоящее. Оно живет.
- Воистину ханский поступок - обрубить стволы коллекционному охотничьему ружью, - Георгий с печалью взглянул на искалеченный бриллиант своего оружейного собрания - изящную охотничью вертикалку фирмы «Кентавр», чьи стволы Хан безжалостно спилил. Вертикалка превратилась в подобие кавалерийского карабина времен Второй Смуты - тяжелого, короткого и смертельно опасного на близком расстоянии. Мария была уверена, что дядюшка до сих пор не простил Каспару надругательства над драгоценным «Кентавром». - Ты еще руку себе не вывихнул, стреляя из него? Надеюсь, оно хотя бы добавило тебе авторитета среди сверстников?
- Хан у нас без всякого ружья - авторитет, - невесело съехидничала Мария. - Уверена, он при всяком удобном и неудобном случае хвастается своей железкой перед Ники Ольгимской.
- Это не железка! - обозлился Хан. Георгий Каин удрученно взглянул на племянника:
- Каспар… Хан, где твой отец? Он не слышал, что его звали?
- Торчит в библиотеке, где ему еще быть. Сбегать? - предложил подросток. - Что стряслось? У вас обоих такой вид, будто вы только что кого-то схоронили.
- Инквизитор вздернула старшего Ольгимского и Сабурова, - машинально отозвалась Мария.
- Чё-ё-ё?! - наследник семейства Каин отпустил краткое, но емкое ругательство, за что немедля схлопотал от дядюшки по затылку. Подросток зло заворчал себе под нос. Георгий, не обращая на него внимания, привычно занял свое место за большим дубовым столом, жестом предложив племянникам садиться.
В дверях, шаркая разношенными домашними туфлями, возник Виктор Каин. Младшему из братьев Каиных исполнилось немногим более сорока, однако выглядел он ровесником Георгия, бывшего старше на добрых полтора десятка лет. Тихий, равнодушный, вылинявший, утративший интерес к жизни - он вроде и присутствовал, и вместе с тем его не было. Иногда Марии казалось, что отец смотрит на нее с братом, как на досадливых гостей, самовольно поселившихся в Горнах, напрочь позабыв, кто они такие.
Прежде Виктор служил старшим счетоводом в отделе сбыта на фабрике Ольгимских - и весьма успешно. После смерти жены он уволился, уйдя в добровольное заточение на втором этаже Горнов, в обширной библиотеке особняка. Банковский фамильный счет позволял ему заказывать новые книги в столице и в Бод-Бадере - Виктор скупал их едва ли не ящиками, стремительно пролистывая и небрежно сваливая между высоких стеллажей. Когда Мария научилась не только читать, но и понимать прочитанное, она сунулась в скупленные отцом книги, без удивления отметив, что все они посвящались одному и тому же вопросу. Монографии, брошюры и романы, написанные учеными и мистиками, шарлатанами и священниками. Книги о попытках общения живых с миром мертвых.
Виктор тосковал по утраченной жене, опалившей его жизнь и угасшей. Тосковал тихо и безнадежно, теша себя несбыточными надеждами, марая навощенный паркет библиотеки тщательно срисованными из присланных книг пентаграммами.
У него не получалось. Мария знала, что ничего не получился, но не могла подобрать подходящих слов, чтобы объяснить это отцу - окончательно разбив все его мечты.
Оживился он единственный раз - года два тому, когда в Городе объявился столичный архитектор Стаматин. К Виктору ненадолго вернулась былая энергия и воля. Он убедил старшего брата выделить средства на постройку Многогранника, часы напролет мог корпеть вместе с архитектором над чертежами, составлял мудреные диаграммы и схемы. Но спустя полгода после того, как Многогранник взметнулся к небу, Петр Стаматин сделался завсегдатаем «Одинокой звезды», а Виктор Каин вернулся к прежнему апатичному времяпровождению. Теперь все стало еще хуже - он больше не выписывал книг и ничего не читал. Часами сидел у выходящего в сторону Горхона и Многогранника окна и беззвучно шевелил губами. У Марии при взгляде на эту незамысловатую картину нестерпимо разболелась голова, и она ушла. Больше подглядывать за отцом Каина-младшая не пыталась.
Но выстроенный Многогранник ее очаровал. Настолько, что Мария не представляла Города без этой склоненной над рекой башни. Порой ей чудилось, что она видит Башню в совсем ином обличье, чувствует сходящиеся к ней нити - те самые, из которых Хозяйки ткут покров из чудес и реальности.
Мария куснула губу и решительно опустилась в кресло Нины. Семейный совет - так семейный совет. Хватит с нее недомолвок, недоговоренностей и «это не твоего ума дело. Подрасти сперва». Она выросла. Она больше не ребенок.
Георгий обвел собравшихся домочадцев сумрачным взглядом. Мария дорого бы дала за то, чтобы понять, о чем он думает. Сосредоточившись, она могла уловить нечто вроде ауры чужих размышлений - дрожащий, переливающийся ореол, вуаль акварельной прозрачности, исчезающая от неосторожного взмаха ресниц. Дядю окружали темно-зеленые, лиловые и черные полутени - таким для нее представало сильное душевное смятение.
- Виктор, Мария, Каспар, - дядюшка обратился к каждому из них, как требовали традиции Каменного Двора. То, что семью Каменного Двора теперь составляли четыре человека, для Судьи не имело значения. - Обстоятельства настоятельно требуют общего сбора семьи. Нет смысла лишний раз говорить о том, что сейчас переживает Город. Нас стирают с лица земли. Инквизитор собирается разрушить Многогранник, считая его источником распространения заразы. Она это сделает, я больше не сомневаюсь в этом. Ее прислали с этой миссией, и она выполнит свой долг - уничтожит все, к чему прикоснется.
Георгий Каин говорил спокойно, без надрыва и пафоса, и Марии вдруг подумалось: если она переживет Песчанку и когда-нибудь выйдет замуж, она была бы совсем не прочь, чтобы ее супруг нравом и обликом смахивал на дядюшку. Почему мама предпочла не старшего из братьев, а младшего, куда более слабого духом и разумом?
«Год, когда Нина ушла от нас, стал водоразделом. Хребтом между тем, что было, и тем, что стало. Отец бросил работу. Дядя подал в отставку с поста мирового судьи, но быть Судьей он все равно не перестал. Горожане продолжали идти к нему - за советом и решением. Их семейные драмы и имущественные споры столь лет решались в приемной Горнов, быстро и тихо, без крикливых споров и взаимных обид. Дядюшка судил не по букве Закона, а следуя его духу. Он был справедливым, ему верили. А теперь… что же нам делать теперь?»
- Даже если мы выживем, наш мир никогда уже не станет прежним, - словно отвечая мыслям племянницы, продолжал Георгий. - Мы… мы потерялись. Дело не в Чуме, эпидемия просто подвела итоги и расставила все по своим местам. Мы гибнем не от болезни, а потому, что наше время, время Трех Семей, подходит к концу. Я больше не могу ничего решать за вас, не могу защитить вас, не могу навязывать вам свое мнение, - он помолчал, дернул плечом. - Больше всего мне бы хотелось, чтобы вы, дети, уцелели и смогли уйти отсюда. Но вы не тронетесь с места, сколько бы я не уговаривал, да, Хан?
- Я никуда не уйду, - отмахнулся подросток и деловито осведомился: - Дядя, а что, если попробовать шлепнуть Инквизитора? Без приказа ее псы не рискнут приблизиться к Многограннику.
- Зато они без всяких угрызений совести схватят и прикончат убийцу, - отозвался Георгий. - Тогда тебе уже не будет никакого дела до того, устоит Многогранник или нет, а мне… мне бы не хотелось видеть, как тебя вздернут около Собора. Стоит ли пустая каменная башня твоей жизни, мальчик?
- Это не просто башня, дядя, - упрямо наклонил голову Каин-младший. - Мы все это знаем.
- Позволь открыть тебе одну тайну, мой друг - теперь я сильно сомневаюсь в этом, - невесело улыбнулся Георгий. - Когда-то я тоже надеялся, но время шло… Ничего из того, на что мы рассчитывали, начиная строительство, не сбылось. Я утратил веру в чудеса. Теперь это просто башня, владение нашей семьи, от которого нет ни пользы, ни вреда. Пусть Инквизитор сожжет ее и развеет прах по ветру, но не тронет нас. Моя совесть будет чиста - дети Нины останутся в живых. Это куда важнее каменной постройки.
- Нет, - подал голос Виктор, неожиданно для всех заговорив быстро, горячо и на удивление убедительно. - Недостойно нас склоняться перед столичной выскочкой с крестом на шее, рассчитывая, что нам удастся тихо отсидеться в углу. Зачем детям такая жизнь - купленная ценой отступничества? Если мы и уйдем, то уйдем по собственной воле, так, как подобает правителям Каменного Двора.
- Поджечь Горны синим пламенем? - Мария не узнала собственного голоса, хриплого и резкого. - Вместе… вместе с собой?
Виктор повернулся к дочери. Обычно тусклые, невыразительные глаза младшего из братьев Каиных теперь наполнились пугающим, багровым отсветом.
- Да! - почти с радостью воскликнул он. - Вот именно! К чему нам эта жизнь, в которой мы покорно плывем по течению? Наши имена, наши мечты и замыслы смешаны с грязью, мы стали никем и ничем. Мгновение боли, которое забудется - зато там, на той стороне, нас ожидает Нина. Лучше самому подвести черту под прожитой жизнью, чем всякий день просыпаться, не зная, коснулась тебя Чума или решила обождать еще денек. Недостойно Каиных в мучениях подыхать под забором, забыв даже собственное имя. Вы согласны со мной, дети? Пойдете со мной?
- Хрена с два! - не задумываясь, выпалил Хан.
Мария сделала неуверенную попытку отодвинуться от стола вместе с тяжеленным креслом, но ей не удалось сдвинуть его с места даже на дюйм. Никогда прежде она не видела отца таким, привычно-тихий, незаметный Виктор пугал ее. Его слова и объявший его ореол - темно-алый с проблесками холодной синевы.
- Каспар, не дерзи отцу, - Виктор нахмурился. - Собственно, я мог не спрашивать вашего мнения. Видишь, твоя сестра согласна со мной.
- Я не Каспар, я Хан, и я буду говорить то, что хочу, - подросток вскочил, аж обеими руками вцепившись в мягко сияющее полировкой ореховое ложе «Кентавра», - и ты не сможешь мне запретить. Ты отказался от нас. И Марии ты тоже не заморочишь голову, да, сестренка? Скажи ему, не молчи же!
- Да, - Мария сглотнула, ощутив, как по горлу прокатился холодный, колючий шарик. - Мама мертва, отец. Она умерла и похоронена. Может, ее душа и присматривает за нами, но встретиться с ней мы никогда не сможем. Я хочу жить.
- Вы не смеете так поступать… - растерянно пробормотал Виктор, в поисках поддержки развернувшись к старшему брату. - Георгий, они всего лишь маленькие дети, они не должны…
- Они давным-давно уже не дети, - отрицательно покачал головой Судья. - Жаль, что ты этого не заметил. Моя вина в том, что я предоставил событиям идти своим чередом и не вытащил тебя за шкирку из твоего убежища, ткнув носом в реальность. Ты отгородился своими мечтаниями, предпочтя служение памяти Нины заботе о ее детях. Дети выросли - как чертополох в запущенном саду. Не вини их, но и не требуй от них слепого повиновения. У них своя дорога через Степь, у тебя - своя.
- Спасибо, дядюшка, - почти серьезно произнес Каспар. - Прости, если я делал что не так. Я не со зла.
- Я знаю… Нет, Виктор, ты уже сказал все, то хотел и мог, - оборвал возмущенно открывшего рот младшего брата Георгий, повернулся к племяннику: - К сожалению, я не могу назвать тебя добрым мальчиком, Кас… Хан - но, может, оно и к лучшему. Ники Ольгимская разбирается в людях куда лучше меня - будь ты злым, она не позволила бы тебе стать ее другом. Мне жаль, что я не смог сберечь единство семьи - но я надеюсь, что вы уцелеете. И окажетесь достаточно разумными, чтобы не наделать непоправимых глупостей. Пусть дух вашей матери сохранит и убережет вас.
- А как же ты? - растерянно спросила Мария. - Что станется с тобой?
- Понятия не имею, - Судья ободряюще улыбнулся девушке. - Но я точно знаю, что сделаю прямо сейчас - поднимусь наверх, откупорю бутылочку и подожду, что пожелает ниспослать мне мир.
- Они не должны уходить… - бормотал Виктор, бессмысленно возя ладонями по запыленной столешнице и оставляя размазанные следы. Он недоуменно и потерянно и смотрел на своих детей. - Останови их, почему они уходят?..
Лицо пассажира за пыльными стеклами промелькнувшего поезда, подумалось Марии. Лицо незнакомца со смазанными чертами, рассеянно взирающего на мелькающий мимо пейзаж. И это - наш отец? Что бы сказала Нина, увидев своего супруга теперь?
- Пойдешь со мной? - Хан потеребил сестру за плечо, и она машинально поднялась. Обернулась к отцу, произнеся со всей доступной ей твердостью:
- Мне стыдно за тебя, отец.
На миг она поверила, что отец услышит ее, вновь станет тем жизнерадостным, полным сил человеком, воспоминания о котором пылились в дальнем уголке ее памяти. Но Виктор Каин отмолчался.
Брат и сестра прошли к дверям особняка - такого пустого, гулко откликающегося на сдоенный перестук их шагов. Пустые дома, как их теперь много в Городе.
Мария повернула дверную ручку - прохладную, гладкую, вытершуюся от множества прикосновений до тускло-золотистого цвета. Раньше слуги под присмотром Нины всякую неделю начищали всю серебряную утварь в доме, все ручки, перила и статуэтки, и вещи сияли - каждая своим внутренним светом. Горны сияли, сама жизнь была сплошным сиянием, только они не осознавали этого, считая, что так и должно быть.
Порыв ветра из Степи бросил в лица вышедших на крыльцо Каменного Двора младших Каинов пригоршню песка и опавших листьев. Мария зябко поежилась, заставила себя вскинуть голову. Хан сунул обрез винтовки в кожаную петлю кобуры, которую он собственными руками соорудил из обрезков шкур.
- Папаша настолько спятил, что и впрямь готов укокошить сам себя, - высказался он. - Надеюсь, дядюшка отговорит его. А не отговорит, тоже невелика потеря.
- Тебе ничуть его не жаль? - поразилась Мария.
- С какой стати? - фыркнул дорогой братец. - Да, он наш отец. И что с того? Где он был, когда мы нуждались в нем? Праально, безвылазно торчал в библиотеке, с головой зарывшись во всякую некромантскую гадость. Ага-ага, я тоже сунул нос в то, что ему присылали из столицы. Лучше бы он почаще приходил к Многограннику. Или хотя бы навещал могилу мамы. Ты там бываешь?
- Бываю, - призналась Мария. - Пожалуй, я и сейчас схожу туда. Подумаю, как мне быть.
Они пересекали двор, особняк громоздился за ними, торжественный и строгий, похожий на вылущенную скорлупу. Мария как наяву слышала пронзительный, жалобный звон - обрывались нити, связывавшие поколения семьи Каин.
- Ты куда, к Веронике или на Склады?
Раньше Мария не упускала случая зло посмеяться над трогательной привязанностью братца к Ники Ольгимской. Мол, образцовый союз, готовый брачный контракт между наследниками двух влиятельнейших семейств Города. Сейчас же ей стало досадно: Хану всегда есть, куда пойти. Ему будут там рады, а вот куда денется она, демонстративно презиравшая всех жителей Города скопом? Кто даст ей совет, кто поддержит ее в беде? Ей больше не хотелось возвращаться в Каменный Двор, ей хотелось выговориться. Посоветоваться с кем-нибудь. Хотя бы с фотографией Нины на цоколе надгробного памятника.
Мария решила, что не станет оглядываться. Она будет твердой, будет храброй, достойной наследницей своей матери. Пусть отец сходит с ума, пусть дядя полагается на судьбу, пусть брат со своей подружкой Капеллой строят планы. Мария Каина пойдет своим путем.
Глава 12.
Оглавление.
@темы: фанфики
