Фотография на эмалевом овале за семь прошедших зим и лет ничуть не пожелтела и не облупилась. Запечатленная вполоборота темноглазая и темноволосая, ослепительно прекрасная женщина взирала на Марию с насмешливым вызовом, затаив улыбку в уголках нежно изогнутых губ. Мария провела ладонью по шероховатому черному мрамору с глубоко вырезанными и залитыми серебром буквами: «Нина Каина. Любила и любима». Перевернутый факел, изображение сломанной розы - и несколько засохших букетов у подножия обелиска, скукожившиеся яблочные дольки, деревянные чашечки с солью и настоем твирина. Подношения, призванные умилостивить дух усопшей и призвать на живущих ее милость.
Нину похоронили на Малой Излучине - там, где Глотка сливается с медленными желтоватыми водами неглубокого Горхона. С чугунной скамьи, где сидела Мария, открывался вид на Степь за рекой: плавные изгибы холмов, тусклое небо, пробегающие волны колеблемой ветром сухой и ломкой травы.
Когда Мария поворачивала голову влево, за облетающими кустами шиповника она видела скругленную крышу другого склепа, сложенного из блоков песчаника цвета умбры и сизого шифера, украшенного бронзовым литьем.
Две женщины, нашедшие последний приют не на городском кладбище, а здесь, у слияния двух рек, по соседству друг с другом. Две извечные подруги и соперницы, две Хозяйки, две Видящие, Нина Каина и Виктория Ольгимская, Ночь и День, Пламя и Воздух. Яростная, почти неукротимая сила в железных тисках воли и безмятежное, мягкое спокойствие всепонимающей мудрости. Как сейчас понимала Мария, эти две женщины походили на мудреный китайский символ вечного противоборства и слияния сил Тьмы и Света - где каждая из сил несла в себе зародыш своей противоположности и органично превращалась в свою тезу. Виктория несла покой и умиротворение, смирявшие вечное стремление Нины преодолеть законы природы, пересечь запретную черту и взглянуть, что скрывается там, за бархатным занавесом Обыденности. Нина изменяла судьбы людей по своей прихоти, карала и миловала, разрушала, чтобы на развалинах создать нечто новое. Виктория врачевала тела и души, одаряла и заступалась.
Вместе они ткали полотно жизни.
читать дальшеОни умерли в один и тот же год. Нина - на зимнее равноденствие, Виктория - спустя месяц. Город осиротел, оставшись без своих Видящих, без своих Хозяек, если не считать Катерину Сабурову, замкнувшуюся с той поры в стенах Стержня. Говорили, что ни та, ни другая никогда ничем не болели, что Нина сгорела в своем беспощадном внутреннем огне, а Виктория истаяла, как свеча - добровольно решив последовать за Каиной и удерживать вечно мятежный и своевольный дух подруги от стремления вмешиваться в жизнь живых.
Старшее поколение Хозяек ушло. Младшее еще не выросло и не достигло возможности познать самое себя, соприкоснуться с Силой, заточенной внутри их разумов и тел.
Мария, подрастающая Хозяйка, съежилась на холодной скамье, плотно стиснув колени и зажав между ними складки тяжелой твидовой юбки.
«Что мне делать, мама? Все чудеса мира доступны мне - но отгорожены стеной из хрустального льда, я не могу ее разбить. Не могу даже оставить на ней малейшей трещины. Не могу вмешаться, не могу спасти, не могу уничтожить. Я могущественна, но невежественна и потому бессильна. У меня много врагов и почти нет друзей. Я никого не люблю… хотя мне нравится мэтр Даниэль. Впрочем, какая разница, ему нет до меня дела. Я всегда была сама по себе. Я знаю, что отец заблуждается, пытаясь обманом проникнуть в мир мертвых. А мне так нужен твой совет… - она прикусила ноготь на мизинце, размышляя. - Обратиться к Ласке? Хранительница кладбища вроде бы обладает умением слышать голоса с той стороны. Я пойду и навещу ее. Хотя она может и не захотеть помочь мне. Нину многие любили - но многие боялись. Недаром ее заглазно именовали Черной Ниной».
Она решительно поднялась. Поправила разлетевшиеся букеты, улыбнулась фотографии.
«Может, это и есть твой совет? Хорошо, я последую ему».
Чтобы добраться до кладбища, требовалось пересечь Город с запада на восток. Если повезет, на это уйдет около часа.
Мария спустилась вниз по течению Глотки до ближайшего моста, перешла на другую сторону, поравнявшись с городским Театром, превращенным в госпиталь. Обогнула Театр… и запнулась, озадаченно нахмурившись.
На мостовой перед ней горели следы. Расплывчатые черные следы босых ног, обведенные невысокой каймой ядовито-зеленого пламени. Язычки огня извивались, точно дразня ее.
Каина-младшая присела на корточки, коснувшись непонятного явления пальцами. Ничего, кроме жгучего покалывания, какое бывает, когда с мороза входишь в натопленное помещение. Стало быть, в реальности настоящего следов нет. Они там, где она может их увидеть.
Но тогда неизбежно возникает второй вопрос - кто мог оставить эти следы?
«Шабнак, Степная ведьма, - не колеблясь, решила Мария. - Демон прошел здесь. Невидимый, неслышимый, укрывшийся под маской чьего-то лица. Но следы ему не скрыть - а я их увидела. Интересно, отчего я увидела их именно сегодня - и не замечала прежде? Сегодня что-то изменилось, я стала на день старше - и чуть способнее?»
Она постояла на пустынной улице, переводя взгляд с окон Театра на убегающую вдаль цепочку следов.
«Я пойду по ним, - Мария аж притопнула ногой. - Они кажутся… недавними. Я пройду этим путем и узнаю, кто принес смерть в наш Город. Пойду за Шабнак и убью ее… если смогу. Но я буду точно знать, что у меня был шанс, и я его не упустила. Что сделала все, что могла».
Следы истаивали у нее на глазах, точно кусочки льда на раскаленной плите.
Мария обеими руками поддернула подол юбки и побежала, следуя за тлеющими на камнях мостовой черными расплывчатыми пятнами.
Она благополучно добежала до моста к Жильникам и приостановилась. Мария не страшилась людей, она просто не могла представить, чтобы кто-то решился напасть на наследницу семейства Каиных - но там, за мостом, изломанной линией чернели выгоревшие кварталы и закопченные корпуса опустевших заводов. Над ними тяжко разлеглось медленно бурлящее пепельное облако, в глубинах которого глаз молодой Видящей различал смутные очертания мечущихся туда-сюда силуэтов - людей и животных. Души умерших в Факельную Ночь, беспокойные и опасные. Духи умерщвленных на скотобойнях животных, бесприютные, растерянные, заблудившихся в поисках небесных пастбищ.
«Я могу, - шепотом произнесла она. - Я преследую демона, я ничего не боюсь».
Она перевела дух и припустила вдоль каменной стены завода, длинной, кажущейся бесконечной. Серый крошащийся камень, высохшая и обгоревшая трава под башмаками. Тысячи людей всякое утро проходили тут, торопясь успеть к проходным фабрики Ольгимской, прислушиваясь к тягучей перекличке гудков, и всякий вечер расходились по домам. Их тени мимоходом задевали плечами идущую сквозь них Каину-младшую, наступали на ноги, толкали локтями в спину. Тысячи коров, телят, овец и свиней погибли, превращаясь в выделанные кожи, мили колбасных связок и куски требухи. Кровь и кости, дым и вонь. Уклад. Слово, включающее в себя все это - и еще немного сверх того.
Мария не рискнула приближаться к курящимся, присыпанным едкой известкой Ямам, где хоронили трупы жертв Песчанки, боязливо обогнув их по краю квартала Сырых Застроек. Мортусы возились с мертвецами, стаскивая трупы с повозок и спихивая в длинные, неглубокие рвы. Падая, тела издавали неприятный скрипящий звук. Мария сглотнула, стараясь глядеть только себе под ноги.
На нее упала тень Термитника - густая, черно-красная, непроглядная. Идти сквозь нее было - как по вязкому болоту, когда всякий шаг дается с огромным трудом, а ноги по щиколотку утопают в мягко-липком торфе и гнилой воде. Следы горели, манили за собой, мерцали призрачными огоньками. Младшая Каина миновала огромные, в три человеческих роста, Врата Скорби - главные ворота скотобоен, красные от ржавчины и облупившейся масляной краски, перебралась через шпалы и рельсы заводской узкоколейки. Ворота стояли чуть приоткрытыми, в щель между толстыми створками виднелось несколько обшарпанных вагонов для перевозки скота. Сильно, томительно пахло корицей, запахом смерти, ароматом Чумы. Следы уводили в степь, и, когда Мария отошла подальше и оглянулась, Термитник напомнил ей тушу огромного быка, распростертого на земле. Возможно, дохлого и выпотрошенного, над которым с карканьем вьется воронье.
Она отвернулась и торопливо пошла дальше, высматривая черные следы в зеленом ореоле. Они попадались все реже и реже, на большом расстоянии друг от друга, и с каждым шагом становились все малозаметнее. В конце концов, они просто исчезли, растворились среди кустиков дымной твири и ковыля.
Мария выругалась. Вслух, как не подобает приличной барышне, не слишком умело, но от души. Она ушла довольно далеко от города, забредя в неглубокий распадок, эдакое углубление на плоскости Степи, поросшее хрусткой сорной травой. К ее юбке обильно прилепились сизые шарики чертополоха и цепкие семена полыни, а ботики перепачкались в грязи. Она ровным счетом ничего не достигла и не узнала, ее душу переполняли досада и злость. Зачем, зачем она рванулась сюда в одиночку, ничего толком не зная и не понимая? Что бы стала делать, если бы из желтого чумного облака к ней и в самом деле протянула руки Шабнак-Адыр?
«Ступай домой», - посоветовал внутренний голос.
«И правда, там мое место…»
- Мария.
Младшая Каина развернулась на каблуке, точно готовая атаковать змея. Под каблуком образовалась ямка просевшей мягкой земли.
Шагах в пяти от нее стояла женщина. Взявшаяся невесть откуда, ведь всего мгновение назад в округе не было никого и ничего, кроме самой Марии и покосившегося курганного камня. Женщина в совершенно неуместном тут вечернем платье багрово-винного оттенка с открытыми плечами, с темными локонами, убранными в высокую прическу. Женщина с белой кожей и ослепительно сияющими темными глазами, бездонными и насмешливыми, под тонкими дугами бровей.
Умом Мария понимала, что никакой женщины рядом нет и быть не может. Это амарко, бродячий дух Курганов, дух предков-степняков, призрак, принявший обличье той, кого втайне мечтала увидеть младшая Каина.
- Нина, - девушка не бросилась к матери, напротив, нахмурилась и отступила на пару шагов. Сожалея, что не имеет привычки таскать с собой в кармане подкову или серебряный ножик для разрезания бумаги. Утешала лишь мысль о том, что Шабнак-Адыр, если верить преданиям, способна захватить только тело живого человека. Нина Каина вот уже семь лет как безнадежно мертва и покоится над Излучиной в гробу дорогого черного дерева. С кистями и позолотой. Это просто степной дух. Зловещий, но безобидный. Он может подать ценный совет - если Мария сумеет правильно повести разговор. Ведь она же шла сюда за советом? - Я… - девушка запнулась, вспоминая, как следует обратиться к встреченному в Степи духу, дабы не разгневать и не напугать его. - Я приветствую тебя… образ матери моей и хранительницы. Я рада встрече с тобой - в этот день и в этот час. Какое послание ты несешь мне?
- Умная девочка, - таким знакомым движением, приязненным и одновременно высокомерным, кивнула призрачная Нина. Свет не проницал сквозь нее, она отбрасывала еле различимую тень, но трава не гнулась под ее ногами и к складкам платья не прилипали колючие семена. - Как выросла. Какой стала красивой. В тебе горит такое же чистое пламя, - она протянула к Марии руку. Сверкнул браслет на тонком запястье - рубины, оправленные в черненое серебро. - Знаешь, зачем мы здесь? Знаешь, что это за место?
Мария огляделась. Приземистый курган с оплывшими от времени склонами, распадки, различимые только по неглубоко просевшей от осенних дождей земле, очертания крыши Термитника над горизонтом. Степь, извечный шелест трав, обменивающихся недоступными человеку секретами.
- Не знаю, Нина.
- Иди за мной, - бывшая Хозяйка церемонным жестом подобрала подол и поплыла сквозь заросли к кургану, усевшись на высунувшейся из земле каменной растрескавшейся плите. Мария поколебалась и села на травяную кочку, решив, что юбка все равно погибла - ее не отчистить и не отстирать. - Поговорим. Сядем на склоне холма и будем рассказывать истории о древних королях. Или о королевах, что более уместно, - она рассеянно улыбнулась, и Марию словно обдало дуновением ветра, ледяного и иссушающего одновременно. Амарко полной горстью черпала воспоминания из ее души, Нина-видение была так похожа на Нину настоящую…
- Их было четверо на каждой стороне. Четыре благословенные Хозяйки и четыре прОклятые королевы, - нараспев произнесла Нина Каина, глядя на едва различимую отсюда темную линию городских крыш. - Виктория, Катерина, Оспина из Уклада, Нина. Сражение происходило на кургане, - она беззвучно топнула туфелькой по глухо охнувшей земле. - И здесь же была подведена черта окончательного расчета. Их всех похоронили здесь. Видишь рвы? Они там. Прислушайся, ты различишь их шепот. Им холодно и одиноко, они требуют отмщения.
- Караван? - неуверенно спросила Мария, чей ум лихорадочно сопоставлял услышанное с обрывками разговоров взрослых, долетевших до ушей внимательной девочки из семьи Каиных. - Караван Бубновых Тузов, ты о них говоришь? Лоскутные людоеды. Убийцы, похитители детей, растлители душ, грабители и воры. Караван из Таруны. Цирк смерти. Их преследовали и нагнали... здесь?
Как всякий подросток Города, в детстве Мария слышала передаваемую шепотом и под большим секретом историю зловещего балагана. Ей казалось, она помнила ту ночь - когда далеко в Степи захлебывались частым стуком пулеметы, строчившие в ритме перетружденного человеческого сердца. Она лежала в кровати, свернувшись в испуганный комок, с головой накрывшись одеялом, вздрагивая, недоумевая и боясь. Ощущая отголоски чужих смертей, вонзавшиеся в ее душу, как древние стрелы с иззубренными каменными наконечниками, что дети порой находят в степи.
Утром к ней пришел отец. Мария бросилась расспрашивать Виктора о ночном происшествии, но тот отрицательно качнул головой:
- Не нужно вопросов. Забудь, дорогая. Мы сделали то, что нужно было сделать. Тень не коснется тебя. Ни тебя, ни других детей. Этому злу давно надо было положить конец.
И Мария промолчала. Она уже знала: существуют вещи, относительно не стоит проявлять излишнего любопытства. Вещи, которые происходят, потому что их не избежать, но которые не принято обсуждать за семейным ужином.
Матери в те дни было скверно, она не выходила из своих комнат, не разговаривала ни с кем, не хотела никого видеть.
Время шло и прошло, все забывалось, уходило в прошлое, как будто ничего и не было.
А теперь, спустя семь лет, явившаяся из Степи призрачная Нина сама заговорила с ней о Караване.
- Чем они были на самом деле? - тихо говорила Нина. - Паяц и его Колода? Они звали себя Колодой - тузы, короли, дамы, валеты, карты помельче. Бубновая масть - козырная масть, и Паяц был самозваным королем над жизнью и смертью. Королем раскрашенных картонных задников и холщовых декораций, королем мишуры и фокусов, повелителем дрессированных животных и погубленных душ. Вождем мошенников, гипнотизеров, гулящих девиц и насильников. Циркачи. Все дети любят цирк. Паяц вел свой Караван из ниоткуда в никуда, из города в город, из поселения в поселение. Ускользая от засад и облав, опережая розыскные отряды. Оставляя за собой рыдающих родителей, которые никогда больше не увидят своих пропавших детей, мертвецов в канавах, глумясь над усилиями властей захватить их. Кто-то называл их сбродом низших демонов, вырвавшихся из ада - но они были людьми, моя дорогая. Обычными людьми из плоти и крови, знавшими, что почём в этом мире, умевшими играть на потаенных людских желаниях и страхах. Они приходили ночью, утром разбивали палатки и шатры, меняли названия и расклеивали плакаты, зазывали детей на представление - а вечером ожидали взрослых. Готовых платить за свои удовольствия. Молчаливо способствовавших бегству Каравана, потому что иначе им было стыдно взглянуть в глаза друг другу. Круговая порука - знаешь, что это такое, Мария? Знаешь, какова ее сила и власть? - степная амарко хихикнула голосом Нины.
- З-знаю…
- Ничего ты не знаешь, дитя. Но можешь узнать, если захочешь, - Нина вскинула голову. - А ты - хочешь? Хочешь знать правду - неприглядную и замызганную, как всякая вещь, которую долго и старательно прятали в грязном чулане?
Мария прикусила губу, размышляя. Не о том она хотела спросить, но дух Степи сам решает, о чем говорить с пришедшим к нему человеком. А тайны прошлого… Как часто их прогнившие семена дают всходы в настоящем.
- Хочу. Хозяйки и Королевы каравана - вот твоя правда?
- В последние недели у цирка Бубновых Тузов земля горела под ногами, - буднично произнесла Нина. - Они колесили по заброшенным дорогам, обходя поселения, пытаясь скрыться от ищеек, но оставленный ими след был слишком насыщенным… слишком горячим и сладко пахнущим. Караван добрался до Города, надеясь найти здесь временное укрытие. Паяц и Королевы пришли к Хозяйкам. Даже тогда, с жаждущей крови погоней на хвосте, они не склонили головы и не намеревались просить о помощи. Нет, они бросили Городу вызов. Победят Бубновые Тузы - Хозяйки дадут им уйти, степной пылью запорошив глаза преследователям. Победят Хозяйки - что ж, значит, таков приговор судьбы. Караван сдастся - а дети арены перейдут под покровительство Города. Они хотели жизни для своих детей. Для тех, кто был неповинен. Кто стал заложником судьбы, собственного таланта, собственной красоты, своего дара.
- Хозяйки одержали верх? - с замиранием сердца спросила девушка.
- Нет, - почти беззвучно уронила слово Нина. - Они проиграли.
- Ка-ак?
- А вот так, милая, - амарко развела руками. - Като Сабурова в тот день навсегда лишилась Дара. Оспина впала в забытье - к тому же она изначально была слабее прочих. Виктория и я… мы пребывали в смятении и растерянности. Нашлась сила, которая одолела нас. Да, мы сломили трех Королев, но Королева Пик твердо стояла на ногах, исполненная решимости продолжать бой… а мы уже ничего не могли противопоставить ей. Мы были вынуждены признать себя побежденными.
- Но Караван… - напомнила Мария.
- Караван никуда не ушел, верно, - задумчиво подтвердила Нина. - Мужчины Города заявили: они не давали никакого слова. Они не намерены способствовать тому, чтобы Караван и дальше уродовал людские судьбы. Судья Каин, Ольгимский, комендант Сабуров и штабс-капитан Равель, отец Лары. Они собрали городское ополчение, задержав отправление Каравана на несколько часов. На те несколько часов, которых хватило для того, чтобы на нашу станцию примчался экспресс с отрядом столичных гвардейцев. С карабинами и скорострельными пулеметами, против которых не устоит никакая магия. Была ночь, было много стрельбы и пролитой крови, были длинные рвы и молчащие Хозяйки. Были статьи в газетах, прославляющие героев, но помалкивающие о точном названии места, где завершились странствия Бубновых Тузов. Было много шума, поздравлений, розданных медалей и орденов, вспышек магния и интервью с участниками загонной охоты. Но нигде не было фотографий с места расправы над Караваном, нигде не прозвучало ни слова о том, какая сила создала Бубновых тузов и погнала их в путь - и что хранило их все то время, пока они вершили свои кровавые дела. И Город тоже разумно предпочел помалкивать. Ни к чему лишний раз ворошить прошлое. Ни к чему упрекать Хозяек - да и кто осмелится напомнить им о содеянном бездействием? Ничего не было.
Нина гибким движением поднялась на ноги, расправила зашуршавшие складки, потекшие переливами багрового и винно-алого. Оглядела настороженно притихшую Степь:
- Ничего не было, девочка, но ничто в мире не остается безнаказанным. Ложь, взращенная на предательстве, не принесет сладких плодов, только ядовитые. Мертвые стонут под грузом земли, погибшие и неоплаканные, прОклятые и забытые. Никто не приходит сюда, никто не оставит здесь хотя бы плошки с молоком. Никто не задает вопросов. Живые молчат, заткнув уши и не внимая голосам мертвых. Чума - единственный способ заставить их прозреть и ткнуть носом в собственное дерьмо. Вы сами призвали ее на свои головы. И мне так жаль, что я не могу помочь тебе. Ты всегда хотела быть сама по себе, Мари, и добилась своего, - Нина вздохнула. - Я так хочу обнять тебя. Проститься. Виктория права, мертвым не стоит видеться с живыми. От этого становится еще тоскливее.
«Это не амарко. Это не дух, это настоящая Нина Каина. Нина такая, как она есть. Какой она была. Это моя мать. Она пришла ко мне - потому что ей не дано успокоиться из-за преступления прошлого».
- Мама! - Мария шагнула навстречу Нине Каиной, как бросалась раньше, будучи маленькой девочкой. Тогда она искала помощи и утешения, но теперь ей нужно было самой принести успокоение кому-то. - Мама, послушай, - она прижалась к Нине, ощутив биение живого сердца и тепло тела под тонким бархатом. - Мама, ты ни в чем не виновата. Так было нужно. Я выслушала твою тайну и согласна - иначе поступить было нельзя. Караван не заслуживал жизни. Все правильно.
- Ты так считаешь? - Нина высвободилась, приподняла голову дочери за подбородок. Пристально заглянула ей в глаза - сознание Марии заполнил удушливый запах преющей травы и влажной земли - и кивнула: - Да, именно так ты считаешь. Истинная наследница своей матери и поколений городских Хозяек. Кровь на руках твоих, Мария Каина. Кровь, что смывается только кровью.
Что-то с чудовищной силой ударило младшую Каину в левый бок. Твердое, длинное и острое, с хрустом раздвинувшее ребра и глубоко вонзившееся в зашедшуюся беззвучным воплем боли плоть, но не дошедшее до сердца. Мария осознала, что ее приподняли в воздух и отбросили спиной вперед в сторону - как дети небрежно швыряют тряпичную игрушку.
Она судорожно дергала ногами, шарила стремительно теряющими подвижность и чувствительность ладонями по намокшему и липкому сукну, пытаясь ухватиться за пронзившую ее вещь. Амарко, Чума, Нина - чем бы не являлось напавшее на нее создание - исчезло. Она осталась одна, одна посреди равнодушной Степи.
«Невежда, ты купилась на ее трюки. Ты ничего не поняла. И умрешь за это. За то, что совершили Хозяйки».
Зашелестела трава. Кто-то бежал, обострившимся слухом Мария улавливала приближающийся топот - топот обычных человеческих ног по сухой земле. Она захрипела, забилась, пытаясь привлечь внимание, позвать на помощь.
Бежавший остановился рядом с ней, еле слышно вскрикнул. Мария видела его - вернее, ее - то смутно расплывающуюся, то неожиданно четко проявляющуюся фигуру в радужном ореоле. Долговязая девушка-подросток в черном френчике, вязаной шапочке и с длинным ярко-красным шарфом, небрежно обмотанном вокруг шеи. Клара по прозвищу Самозванка, приемыш Сабуровых. Как она здесь очутилась? Неважно, все неважно, лишь бы перестала течь кровь. Клара поможет ей, приведет кого-нибудь из Города…
- Кх… Клара, - Мария попыталась поднять трясущуюся руку, дотянуться до девушки. Та отступила на крошечный шажок назад, бесстрастно и пристально разглядывая бившуюся в агонии младшую Каину.
Мария затихла. Пронзивший ее обломанный бычий рог торчал из темной ткани пальто, поблескивая на изломе оттенками молока и жемчуга. Клара, прицелившись, сплюнула рядом с покойницей, развернулась и ушла, засунув руки глубоко в карманы и горбясь.
Глава 14.
Оглавление.
Нину похоронили на Малой Излучине - там, где Глотка сливается с медленными желтоватыми водами неглубокого Горхона. С чугунной скамьи, где сидела Мария, открывался вид на Степь за рекой: плавные изгибы холмов, тусклое небо, пробегающие волны колеблемой ветром сухой и ломкой травы.
Когда Мария поворачивала голову влево, за облетающими кустами шиповника она видела скругленную крышу другого склепа, сложенного из блоков песчаника цвета умбры и сизого шифера, украшенного бронзовым литьем.
Две женщины, нашедшие последний приют не на городском кладбище, а здесь, у слияния двух рек, по соседству друг с другом. Две извечные подруги и соперницы, две Хозяйки, две Видящие, Нина Каина и Виктория Ольгимская, Ночь и День, Пламя и Воздух. Яростная, почти неукротимая сила в железных тисках воли и безмятежное, мягкое спокойствие всепонимающей мудрости. Как сейчас понимала Мария, эти две женщины походили на мудреный китайский символ вечного противоборства и слияния сил Тьмы и Света - где каждая из сил несла в себе зародыш своей противоположности и органично превращалась в свою тезу. Виктория несла покой и умиротворение, смирявшие вечное стремление Нины преодолеть законы природы, пересечь запретную черту и взглянуть, что скрывается там, за бархатным занавесом Обыденности. Нина изменяла судьбы людей по своей прихоти, карала и миловала, разрушала, чтобы на развалинах создать нечто новое. Виктория врачевала тела и души, одаряла и заступалась.
Вместе они ткали полотно жизни.
читать дальшеОни умерли в один и тот же год. Нина - на зимнее равноденствие, Виктория - спустя месяц. Город осиротел, оставшись без своих Видящих, без своих Хозяек, если не считать Катерину Сабурову, замкнувшуюся с той поры в стенах Стержня. Говорили, что ни та, ни другая никогда ничем не болели, что Нина сгорела в своем беспощадном внутреннем огне, а Виктория истаяла, как свеча - добровольно решив последовать за Каиной и удерживать вечно мятежный и своевольный дух подруги от стремления вмешиваться в жизнь живых.
Старшее поколение Хозяек ушло. Младшее еще не выросло и не достигло возможности познать самое себя, соприкоснуться с Силой, заточенной внутри их разумов и тел.
Мария, подрастающая Хозяйка, съежилась на холодной скамье, плотно стиснув колени и зажав между ними складки тяжелой твидовой юбки.
«Что мне делать, мама? Все чудеса мира доступны мне - но отгорожены стеной из хрустального льда, я не могу ее разбить. Не могу даже оставить на ней малейшей трещины. Не могу вмешаться, не могу спасти, не могу уничтожить. Я могущественна, но невежественна и потому бессильна. У меня много врагов и почти нет друзей. Я никого не люблю… хотя мне нравится мэтр Даниэль. Впрочем, какая разница, ему нет до меня дела. Я всегда была сама по себе. Я знаю, что отец заблуждается, пытаясь обманом проникнуть в мир мертвых. А мне так нужен твой совет… - она прикусила ноготь на мизинце, размышляя. - Обратиться к Ласке? Хранительница кладбища вроде бы обладает умением слышать голоса с той стороны. Я пойду и навещу ее. Хотя она может и не захотеть помочь мне. Нину многие любили - но многие боялись. Недаром ее заглазно именовали Черной Ниной».
Она решительно поднялась. Поправила разлетевшиеся букеты, улыбнулась фотографии.
«Может, это и есть твой совет? Хорошо, я последую ему».
Чтобы добраться до кладбища, требовалось пересечь Город с запада на восток. Если повезет, на это уйдет около часа.
Мария спустилась вниз по течению Глотки до ближайшего моста, перешла на другую сторону, поравнявшись с городским Театром, превращенным в госпиталь. Обогнула Театр… и запнулась, озадаченно нахмурившись.
На мостовой перед ней горели следы. Расплывчатые черные следы босых ног, обведенные невысокой каймой ядовито-зеленого пламени. Язычки огня извивались, точно дразня ее.
Каина-младшая присела на корточки, коснувшись непонятного явления пальцами. Ничего, кроме жгучего покалывания, какое бывает, когда с мороза входишь в натопленное помещение. Стало быть, в реальности настоящего следов нет. Они там, где она может их увидеть.
Но тогда неизбежно возникает второй вопрос - кто мог оставить эти следы?
«Шабнак, Степная ведьма, - не колеблясь, решила Мария. - Демон прошел здесь. Невидимый, неслышимый, укрывшийся под маской чьего-то лица. Но следы ему не скрыть - а я их увидела. Интересно, отчего я увидела их именно сегодня - и не замечала прежде? Сегодня что-то изменилось, я стала на день старше - и чуть способнее?»
Она постояла на пустынной улице, переводя взгляд с окон Театра на убегающую вдаль цепочку следов.
«Я пойду по ним, - Мария аж притопнула ногой. - Они кажутся… недавними. Я пройду этим путем и узнаю, кто принес смерть в наш Город. Пойду за Шабнак и убью ее… если смогу. Но я буду точно знать, что у меня был шанс, и я его не упустила. Что сделала все, что могла».
Следы истаивали у нее на глазах, точно кусочки льда на раскаленной плите.
Мария обеими руками поддернула подол юбки и побежала, следуя за тлеющими на камнях мостовой черными расплывчатыми пятнами.
Она благополучно добежала до моста к Жильникам и приостановилась. Мария не страшилась людей, она просто не могла представить, чтобы кто-то решился напасть на наследницу семейства Каиных - но там, за мостом, изломанной линией чернели выгоревшие кварталы и закопченные корпуса опустевших заводов. Над ними тяжко разлеглось медленно бурлящее пепельное облако, в глубинах которого глаз молодой Видящей различал смутные очертания мечущихся туда-сюда силуэтов - людей и животных. Души умерших в Факельную Ночь, беспокойные и опасные. Духи умерщвленных на скотобойнях животных, бесприютные, растерянные, заблудившихся в поисках небесных пастбищ.
«Я могу, - шепотом произнесла она. - Я преследую демона, я ничего не боюсь».
Она перевела дух и припустила вдоль каменной стены завода, длинной, кажущейся бесконечной. Серый крошащийся камень, высохшая и обгоревшая трава под башмаками. Тысячи людей всякое утро проходили тут, торопясь успеть к проходным фабрики Ольгимской, прислушиваясь к тягучей перекличке гудков, и всякий вечер расходились по домам. Их тени мимоходом задевали плечами идущую сквозь них Каину-младшую, наступали на ноги, толкали локтями в спину. Тысячи коров, телят, овец и свиней погибли, превращаясь в выделанные кожи, мили колбасных связок и куски требухи. Кровь и кости, дым и вонь. Уклад. Слово, включающее в себя все это - и еще немного сверх того.
Мария не рискнула приближаться к курящимся, присыпанным едкой известкой Ямам, где хоронили трупы жертв Песчанки, боязливо обогнув их по краю квартала Сырых Застроек. Мортусы возились с мертвецами, стаскивая трупы с повозок и спихивая в длинные, неглубокие рвы. Падая, тела издавали неприятный скрипящий звук. Мария сглотнула, стараясь глядеть только себе под ноги.
На нее упала тень Термитника - густая, черно-красная, непроглядная. Идти сквозь нее было - как по вязкому болоту, когда всякий шаг дается с огромным трудом, а ноги по щиколотку утопают в мягко-липком торфе и гнилой воде. Следы горели, манили за собой, мерцали призрачными огоньками. Младшая Каина миновала огромные, в три человеческих роста, Врата Скорби - главные ворота скотобоен, красные от ржавчины и облупившейся масляной краски, перебралась через шпалы и рельсы заводской узкоколейки. Ворота стояли чуть приоткрытыми, в щель между толстыми створками виднелось несколько обшарпанных вагонов для перевозки скота. Сильно, томительно пахло корицей, запахом смерти, ароматом Чумы. Следы уводили в степь, и, когда Мария отошла подальше и оглянулась, Термитник напомнил ей тушу огромного быка, распростертого на земле. Возможно, дохлого и выпотрошенного, над которым с карканьем вьется воронье.
Она отвернулась и торопливо пошла дальше, высматривая черные следы в зеленом ореоле. Они попадались все реже и реже, на большом расстоянии друг от друга, и с каждым шагом становились все малозаметнее. В конце концов, они просто исчезли, растворились среди кустиков дымной твири и ковыля.
Мария выругалась. Вслух, как не подобает приличной барышне, не слишком умело, но от души. Она ушла довольно далеко от города, забредя в неглубокий распадок, эдакое углубление на плоскости Степи, поросшее хрусткой сорной травой. К ее юбке обильно прилепились сизые шарики чертополоха и цепкие семена полыни, а ботики перепачкались в грязи. Она ровным счетом ничего не достигла и не узнала, ее душу переполняли досада и злость. Зачем, зачем она рванулась сюда в одиночку, ничего толком не зная и не понимая? Что бы стала делать, если бы из желтого чумного облака к ней и в самом деле протянула руки Шабнак-Адыр?
«Ступай домой», - посоветовал внутренний голос.
«И правда, там мое место…»
- Мария.
Младшая Каина развернулась на каблуке, точно готовая атаковать змея. Под каблуком образовалась ямка просевшей мягкой земли.
Шагах в пяти от нее стояла женщина. Взявшаяся невесть откуда, ведь всего мгновение назад в округе не было никого и ничего, кроме самой Марии и покосившегося курганного камня. Женщина в совершенно неуместном тут вечернем платье багрово-винного оттенка с открытыми плечами, с темными локонами, убранными в высокую прическу. Женщина с белой кожей и ослепительно сияющими темными глазами, бездонными и насмешливыми, под тонкими дугами бровей.
Умом Мария понимала, что никакой женщины рядом нет и быть не может. Это амарко, бродячий дух Курганов, дух предков-степняков, призрак, принявший обличье той, кого втайне мечтала увидеть младшая Каина.
- Нина, - девушка не бросилась к матери, напротив, нахмурилась и отступила на пару шагов. Сожалея, что не имеет привычки таскать с собой в кармане подкову или серебряный ножик для разрезания бумаги. Утешала лишь мысль о том, что Шабнак-Адыр, если верить преданиям, способна захватить только тело живого человека. Нина Каина вот уже семь лет как безнадежно мертва и покоится над Излучиной в гробу дорогого черного дерева. С кистями и позолотой. Это просто степной дух. Зловещий, но безобидный. Он может подать ценный совет - если Мария сумеет правильно повести разговор. Ведь она же шла сюда за советом? - Я… - девушка запнулась, вспоминая, как следует обратиться к встреченному в Степи духу, дабы не разгневать и не напугать его. - Я приветствую тебя… образ матери моей и хранительницы. Я рада встрече с тобой - в этот день и в этот час. Какое послание ты несешь мне?
- Умная девочка, - таким знакомым движением, приязненным и одновременно высокомерным, кивнула призрачная Нина. Свет не проницал сквозь нее, она отбрасывала еле различимую тень, но трава не гнулась под ее ногами и к складкам платья не прилипали колючие семена. - Как выросла. Какой стала красивой. В тебе горит такое же чистое пламя, - она протянула к Марии руку. Сверкнул браслет на тонком запястье - рубины, оправленные в черненое серебро. - Знаешь, зачем мы здесь? Знаешь, что это за место?
Мария огляделась. Приземистый курган с оплывшими от времени склонами, распадки, различимые только по неглубоко просевшей от осенних дождей земле, очертания крыши Термитника над горизонтом. Степь, извечный шелест трав, обменивающихся недоступными человеку секретами.
- Не знаю, Нина.
- Иди за мной, - бывшая Хозяйка церемонным жестом подобрала подол и поплыла сквозь заросли к кургану, усевшись на высунувшейся из земле каменной растрескавшейся плите. Мария поколебалась и села на травяную кочку, решив, что юбка все равно погибла - ее не отчистить и не отстирать. - Поговорим. Сядем на склоне холма и будем рассказывать истории о древних королях. Или о королевах, что более уместно, - она рассеянно улыбнулась, и Марию словно обдало дуновением ветра, ледяного и иссушающего одновременно. Амарко полной горстью черпала воспоминания из ее души, Нина-видение была так похожа на Нину настоящую…
- Их было четверо на каждой стороне. Четыре благословенные Хозяйки и четыре прОклятые королевы, - нараспев произнесла Нина Каина, глядя на едва различимую отсюда темную линию городских крыш. - Виктория, Катерина, Оспина из Уклада, Нина. Сражение происходило на кургане, - она беззвучно топнула туфелькой по глухо охнувшей земле. - И здесь же была подведена черта окончательного расчета. Их всех похоронили здесь. Видишь рвы? Они там. Прислушайся, ты различишь их шепот. Им холодно и одиноко, они требуют отмщения.
- Караван? - неуверенно спросила Мария, чей ум лихорадочно сопоставлял услышанное с обрывками разговоров взрослых, долетевших до ушей внимательной девочки из семьи Каиных. - Караван Бубновых Тузов, ты о них говоришь? Лоскутные людоеды. Убийцы, похитители детей, растлители душ, грабители и воры. Караван из Таруны. Цирк смерти. Их преследовали и нагнали... здесь?
Как всякий подросток Города, в детстве Мария слышала передаваемую шепотом и под большим секретом историю зловещего балагана. Ей казалось, она помнила ту ночь - когда далеко в Степи захлебывались частым стуком пулеметы, строчившие в ритме перетружденного человеческого сердца. Она лежала в кровати, свернувшись в испуганный комок, с головой накрывшись одеялом, вздрагивая, недоумевая и боясь. Ощущая отголоски чужих смертей, вонзавшиеся в ее душу, как древние стрелы с иззубренными каменными наконечниками, что дети порой находят в степи.
Утром к ней пришел отец. Мария бросилась расспрашивать Виктора о ночном происшествии, но тот отрицательно качнул головой:
- Не нужно вопросов. Забудь, дорогая. Мы сделали то, что нужно было сделать. Тень не коснется тебя. Ни тебя, ни других детей. Этому злу давно надо было положить конец.
И Мария промолчала. Она уже знала: существуют вещи, относительно не стоит проявлять излишнего любопытства. Вещи, которые происходят, потому что их не избежать, но которые не принято обсуждать за семейным ужином.
Матери в те дни было скверно, она не выходила из своих комнат, не разговаривала ни с кем, не хотела никого видеть.
Время шло и прошло, все забывалось, уходило в прошлое, как будто ничего и не было.
А теперь, спустя семь лет, явившаяся из Степи призрачная Нина сама заговорила с ней о Караване.
- Чем они были на самом деле? - тихо говорила Нина. - Паяц и его Колода? Они звали себя Колодой - тузы, короли, дамы, валеты, карты помельче. Бубновая масть - козырная масть, и Паяц был самозваным королем над жизнью и смертью. Королем раскрашенных картонных задников и холщовых декораций, королем мишуры и фокусов, повелителем дрессированных животных и погубленных душ. Вождем мошенников, гипнотизеров, гулящих девиц и насильников. Циркачи. Все дети любят цирк. Паяц вел свой Караван из ниоткуда в никуда, из города в город, из поселения в поселение. Ускользая от засад и облав, опережая розыскные отряды. Оставляя за собой рыдающих родителей, которые никогда больше не увидят своих пропавших детей, мертвецов в канавах, глумясь над усилиями властей захватить их. Кто-то называл их сбродом низших демонов, вырвавшихся из ада - но они были людьми, моя дорогая. Обычными людьми из плоти и крови, знавшими, что почём в этом мире, умевшими играть на потаенных людских желаниях и страхах. Они приходили ночью, утром разбивали палатки и шатры, меняли названия и расклеивали плакаты, зазывали детей на представление - а вечером ожидали взрослых. Готовых платить за свои удовольствия. Молчаливо способствовавших бегству Каравана, потому что иначе им было стыдно взглянуть в глаза друг другу. Круговая порука - знаешь, что это такое, Мария? Знаешь, какова ее сила и власть? - степная амарко хихикнула голосом Нины.
- З-знаю…
- Ничего ты не знаешь, дитя. Но можешь узнать, если захочешь, - Нина вскинула голову. - А ты - хочешь? Хочешь знать правду - неприглядную и замызганную, как всякая вещь, которую долго и старательно прятали в грязном чулане?
Мария прикусила губу, размышляя. Не о том она хотела спросить, но дух Степи сам решает, о чем говорить с пришедшим к нему человеком. А тайны прошлого… Как часто их прогнившие семена дают всходы в настоящем.
- Хочу. Хозяйки и Королевы каравана - вот твоя правда?
- В последние недели у цирка Бубновых Тузов земля горела под ногами, - буднично произнесла Нина. - Они колесили по заброшенным дорогам, обходя поселения, пытаясь скрыться от ищеек, но оставленный ими след был слишком насыщенным… слишком горячим и сладко пахнущим. Караван добрался до Города, надеясь найти здесь временное укрытие. Паяц и Королевы пришли к Хозяйкам. Даже тогда, с жаждущей крови погоней на хвосте, они не склонили головы и не намеревались просить о помощи. Нет, они бросили Городу вызов. Победят Бубновые Тузы - Хозяйки дадут им уйти, степной пылью запорошив глаза преследователям. Победят Хозяйки - что ж, значит, таков приговор судьбы. Караван сдастся - а дети арены перейдут под покровительство Города. Они хотели жизни для своих детей. Для тех, кто был неповинен. Кто стал заложником судьбы, собственного таланта, собственной красоты, своего дара.
- Хозяйки одержали верх? - с замиранием сердца спросила девушка.
- Нет, - почти беззвучно уронила слово Нина. - Они проиграли.
- Ка-ак?
- А вот так, милая, - амарко развела руками. - Като Сабурова в тот день навсегда лишилась Дара. Оспина впала в забытье - к тому же она изначально была слабее прочих. Виктория и я… мы пребывали в смятении и растерянности. Нашлась сила, которая одолела нас. Да, мы сломили трех Королев, но Королева Пик твердо стояла на ногах, исполненная решимости продолжать бой… а мы уже ничего не могли противопоставить ей. Мы были вынуждены признать себя побежденными.
- Но Караван… - напомнила Мария.
- Караван никуда не ушел, верно, - задумчиво подтвердила Нина. - Мужчины Города заявили: они не давали никакого слова. Они не намерены способствовать тому, чтобы Караван и дальше уродовал людские судьбы. Судья Каин, Ольгимский, комендант Сабуров и штабс-капитан Равель, отец Лары. Они собрали городское ополчение, задержав отправление Каравана на несколько часов. На те несколько часов, которых хватило для того, чтобы на нашу станцию примчался экспресс с отрядом столичных гвардейцев. С карабинами и скорострельными пулеметами, против которых не устоит никакая магия. Была ночь, было много стрельбы и пролитой крови, были длинные рвы и молчащие Хозяйки. Были статьи в газетах, прославляющие героев, но помалкивающие о точном названии места, где завершились странствия Бубновых Тузов. Было много шума, поздравлений, розданных медалей и орденов, вспышек магния и интервью с участниками загонной охоты. Но нигде не было фотографий с места расправы над Караваном, нигде не прозвучало ни слова о том, какая сила создала Бубновых тузов и погнала их в путь - и что хранило их все то время, пока они вершили свои кровавые дела. И Город тоже разумно предпочел помалкивать. Ни к чему лишний раз ворошить прошлое. Ни к чему упрекать Хозяек - да и кто осмелится напомнить им о содеянном бездействием? Ничего не было.
Нина гибким движением поднялась на ноги, расправила зашуршавшие складки, потекшие переливами багрового и винно-алого. Оглядела настороженно притихшую Степь:
- Ничего не было, девочка, но ничто в мире не остается безнаказанным. Ложь, взращенная на предательстве, не принесет сладких плодов, только ядовитые. Мертвые стонут под грузом земли, погибшие и неоплаканные, прОклятые и забытые. Никто не приходит сюда, никто не оставит здесь хотя бы плошки с молоком. Никто не задает вопросов. Живые молчат, заткнув уши и не внимая голосам мертвых. Чума - единственный способ заставить их прозреть и ткнуть носом в собственное дерьмо. Вы сами призвали ее на свои головы. И мне так жаль, что я не могу помочь тебе. Ты всегда хотела быть сама по себе, Мари, и добилась своего, - Нина вздохнула. - Я так хочу обнять тебя. Проститься. Виктория права, мертвым не стоит видеться с живыми. От этого становится еще тоскливее.
«Это не амарко. Это не дух, это настоящая Нина Каина. Нина такая, как она есть. Какой она была. Это моя мать. Она пришла ко мне - потому что ей не дано успокоиться из-за преступления прошлого».
- Мама! - Мария шагнула навстречу Нине Каиной, как бросалась раньше, будучи маленькой девочкой. Тогда она искала помощи и утешения, но теперь ей нужно было самой принести успокоение кому-то. - Мама, послушай, - она прижалась к Нине, ощутив биение живого сердца и тепло тела под тонким бархатом. - Мама, ты ни в чем не виновата. Так было нужно. Я выслушала твою тайну и согласна - иначе поступить было нельзя. Караван не заслуживал жизни. Все правильно.
- Ты так считаешь? - Нина высвободилась, приподняла голову дочери за подбородок. Пристально заглянула ей в глаза - сознание Марии заполнил удушливый запах преющей травы и влажной земли - и кивнула: - Да, именно так ты считаешь. Истинная наследница своей матери и поколений городских Хозяек. Кровь на руках твоих, Мария Каина. Кровь, что смывается только кровью.
Что-то с чудовищной силой ударило младшую Каину в левый бок. Твердое, длинное и острое, с хрустом раздвинувшее ребра и глубоко вонзившееся в зашедшуюся беззвучным воплем боли плоть, но не дошедшее до сердца. Мария осознала, что ее приподняли в воздух и отбросили спиной вперед в сторону - как дети небрежно швыряют тряпичную игрушку.
Она судорожно дергала ногами, шарила стремительно теряющими подвижность и чувствительность ладонями по намокшему и липкому сукну, пытаясь ухватиться за пронзившую ее вещь. Амарко, Чума, Нина - чем бы не являлось напавшее на нее создание - исчезло. Она осталась одна, одна посреди равнодушной Степи.
«Невежда, ты купилась на ее трюки. Ты ничего не поняла. И умрешь за это. За то, что совершили Хозяйки».
Зашелестела трава. Кто-то бежал, обострившимся слухом Мария улавливала приближающийся топот - топот обычных человеческих ног по сухой земле. Она захрипела, забилась, пытаясь привлечь внимание, позвать на помощь.
Бежавший остановился рядом с ней, еле слышно вскрикнул. Мария видела его - вернее, ее - то смутно расплывающуюся, то неожиданно четко проявляющуюся фигуру в радужном ореоле. Долговязая девушка-подросток в черном френчике, вязаной шапочке и с длинным ярко-красным шарфом, небрежно обмотанном вокруг шеи. Клара по прозвищу Самозванка, приемыш Сабуровых. Как она здесь очутилась? Неважно, все неважно, лишь бы перестала течь кровь. Клара поможет ей, приведет кого-нибудь из Города…
- Кх… Клара, - Мария попыталась поднять трясущуюся руку, дотянуться до девушки. Та отступила на крошечный шажок назад, бесстрастно и пристально разглядывая бившуюся в агонии младшую Каину.
Мария затихла. Пронзивший ее обломанный бычий рог торчал из темной ткани пальто, поблескивая на изломе оттенками молока и жемчуга. Клара, прицелившись, сплюнула рядом с покойницей, развернулась и ушла, засунув руки глубоко в карманы и горбясь.
Глава 14.
Оглавление.
@темы: фанфики
-
-
24.06.2015 в 21:10Очень понравилось. У автора приятный стиль, не тяжелый, как у многих, пишущих фанфики по мору. Приятно читать, а Мария - моя любимица, здесь она и вправду юная и ещё неопытная. Жаль, тема сражения с Хозяйками мало раскрыта.
-
-
29.02.2024 в 12:00Посетите также мою страничку
transcribe.frick.org/wiki/Take_Advantage_Of_%d0... уведомление об открытии счета в иностранном банке в налоговую физическому лицу
33490-+