Дожидаться окончания повешения не имело смысла. Ему не удалось переубедить Инквизитора, не удалось даже на мгновение поколебать ее уверенность в собственной правоте. Бакалавр постоял на ступеньках Собора и ушел. Город рассыпался, как карточный домик с подломленным основанием. Столпы гражданской и финансовой власти болтались в петле, а власть духовная, Каины, была бессильна. За ними не стояло ничего, кроме традиционного боязливого уважения обывателей. Былые авторитеты больше не имели значения - Городом правила Чума.
Данковский прошел мимо Омутов, мрачно покосился на задернутые шторами окна. Глупо ходить вокруг да около, нужно войти туда, собрать свои вещи, записи и Тетрадь. У Евы достанет ума не устраивать скандал. Может, он вообще не столкнется с ней. Возьмет свое имущество и уйдет. Он найдет, где устроиться - к примеру, в доме Капеллы или у барышни Люричевой.
Нет, так не годится. Трусливо и недостойно избегать тягостного разговора. Он должен понять смысл дикого поступка Евы. Узнать, что связывает ее с Анной. Нельзя решать и судить, не зная всех обстоятельств.
Он поговорит с Евой Ян. Но не сейчас. Сегодня вечером. Да. Вечером он придет сюда - потому что на самом деле ему не хочется подыскивать себе другое жилье. Сейчас он признавал: ему нравилось в доме Евы, где сохранялась хрупкая иллюзия того, что вокруг все в порядке и мир крепко стоит на своем месте. Ему нравилась тихая Ева - может, так и являются на свет первые ростки любви?
«Вечером», - повторил про себя Даниэль.
читать дальшеОн шел, куда глаза глядят - больше у него не было определенной цели, он мог лишь наблюдать за происходящим, не в силах помешать или изменить. Бессилие раздражало. Он надеялся, его исследования дадут возможность Бураху и Рубину создать устойчивую вакцину против Песчанки, но просчитался. Вакцины не было. Решения не было. Завтра прибывает состав с Санитарным Корпусом. Они привезут с собой медиков Академии и необходимое оборудование - и тогда он сможет передать им собранные материалы о Чуме.
Бакалавра занесло к южной Лестнице-в-Небо, одной из двух, спроектированных Стаматиным. Разбитая на месте бывшего пустыря композиция напоминала разрушенную древнюю колоннаду, прямоугольником очерчивающую незримый, нарисованный воображением зрителя дом. В центре располагалась пустая чаша внутреннего фонтана, от нее воспаряла легкая узкая лестница в один пролет, обрывавшийся косо срезанной ступенькой. В зависимости от точки, с которой смотрел зритель, лестница казалась то безжалостно исковерканной временем, то сливающейся с небом, когда низкие облака становятся гармоничным продолжением ступенек.
Данковский присел у основания колонны, боясь с желанием выкурить одну из малого запаса оставшихся у него сигарет и глядя на здание Станции - слишком большое и помпезное для маленького Города, с пузатой башенкой, увенчанной непропорционально коротким шпилем. Лестница находилась на самой окраине Города, где-то в миле к югу виднелась темная зелень и сухие заросли камыша болотца, чьи родники давали начало Глотке.
Бакалавру померещилось, что на срезе последней ступеньки кто-то сидит. Подросток, из озорства вскарабкавшийся на шаткую верхотуру Лестницы? Даниэль видел черную куртку и алый шарф, но, когда повернул голову, то понял - всего лишь иллюзия, игра теней и неярких солнечных лучей. Никого там не было.
«Какие глупости лезут в голову, когда понимаешь: жить тебе осталось совсем немного…»
- Эй! Мэтр!
Пугаться неожиданных окликов бакалавр уже отвык - скорее, удивился. Огляделся, углядев приближающуюся со стороны крайних домов Городка парочку типов, явно относившихся к компании со Складов. Когда они подошли ближе, Даниэль чуть встревожился, признав участников вчерашнего эксцесса в «Одинокой звезде», приятелей Пугала, так неожиданно для себя оказавшегося носителем Песчанки. Не ради же мести за застреленного дружка его разыскивают?
- Мэтр, Гриф хочет тебя видеть, - без лишних предисловий заявил один из громил, поравнявшись с Данковским. Приглашение звучало столь недвусмысленно, что любой бы понял - спорить и отказываться бесполезно.
- По поводу? - пожелал узнать бакалавр. Особых дел с лидером контрабандистов он не имел, если не считать визита на Склады в самом начале эпидемии в попытке обзавестись оружием. Цена, заломленная Грифом за приличный пистолет и патроны к нему, оказалась слишком велика, Даниэль сплюнул и ушел с пустыми руками.
Посланцы переглянулись.
- Скверно ему, - неохотно выдал тот, что стоял справа, обладатель клетчатой кепки с пуговицами, бывшей в моде у столичной шпаны года три назад. - Все поразбежались. Ликторы Инквизитора вздумали громить кабак Липпи, ну, парни подхватились и ускакали туда, кормить их свинцовыми орешками. Только мы остались. Гуртовому нашему совсем никак.
- А при чем тут я? Поищите Бураха, - посоветовал бакалавр. - Если Грифа поцеловала Песчанка, ему ничем не помочь. Может, у Бураха найдется морфий.
- Морфий и у нас есть. Атаман сказал - найти тебя и привести, - стоял на своем Кепка. - Сам пойдешь или как?
- Идем, - сдался Даниэль. Визит к зараженному был ему не по душе, но связываться с парочкой, способной навалять столичной шишке по первое число, хотелось еще меньше. Да не все ли равно - сама жизнь в Городе является хорошим шансом заразиться.
Склады походили на маленькую крепость. Обманчивый для неопытного взгляда хаос из снятых с колес грузовых вагонов, баррикады из контейнеров, ящиков и бочек, бараки для хранения приготовленной к отправке продукции заводов Ольгимских, с ловушками для незваных посетителей и тайными тропками. Несколько раз Данковскому велели пригнуться или ступать осторожнее, смотря себе под ноги, чтобы не задеть натянутую тонкую проволоку. Попетляв между выкрашенными облупившейся зеленой и краской вагонами, они вышли к кирпичному зданию без окон, с откатывающимися на роликах дверями. Спутники бакалавра вполголоса спорили между собой - им явно не хотелось входить на склад, но страх перед Грифом оказался сильнее страха перед Чумой. Дверь чуть откатили в сторону, три человека поочередно проскользнули в темноту склада, разжиженную тусклыми керосиновыми лампами.
Изнутри барак представлял настоящий лабиринт ящиков, тюков и коробок, разделенных узкими извилистыми проходами. Бакалавр невольно задался вопросом, что хранится в ящиках. Все знали, что до начала эпидемии Гриф приторговывал оружием и краденым добром, в изобилии скупал у сборщиков трав корни савьюра и черный твирин, перегоняемый в настои, пользовавшие большим спросом у ценителей экзотических галлюциногенов в Столице. Подделать твириновку было невозможно, никакой другой напиток не давал подобного эффекта отделения души от тела, и бизнес Грифа процветал. С приходом Чумы некоторые из людей Грифа затеяли промышлять мародерством, но быстро бросили это занятие - вещи из домов погибших оказались заразными. Торговать продуктами из краденых запасов в обмен на драгоценности и золото горожан было куда выгоднее.
«Тут хранятся миллионы, - пришло в голову Данковскому, когда он заметил приоткрытую картонку с торчащими из нее горлышками полных бутылок. - Умри Гриф, державший своих головорезов железной хваткой, куда все это денется и кому достанется?»
Вожак городских контрабандистов лежал в закутке, образованном деревянными ящиками с черной маркировкой «Портвейн» и задернутом холстиной. Когда один из громил отдернул тряпку в сторону, бакалавра окутало теплое, вонючее облако вони с отчетливым сладковатым привкусом корицы.
«Если выживу, меня будет тошнить от одного вида булочек с корицей».
Невесть отчего Даниэлю казалось: обладай степные волки умением перекидываться в людей, они принимали бы облик, схожий с обликом Грифа. Но теперь перед ним на колченогом топчане свернулся не хищник в образе человека, хитрый и сильный, способный без колебаний вцепиться в горло, защищая то, что он почитает своим, а смертельно больное, подыхающее животное.
«Финал первой стадии, через полчаса-час перейдет во вторую, с экземой и стремительно распространяющимися струпьями», - не колеблясь, вынес приговор бакалавр. Все признаки налицо, хоть пересчитывай по пальцам: конвульсивные подергивания конечностей, испарина от высокой температуры, непроизвольное стремление почесаться - а начинающееся исподволь омертвение тканей не позволяет больному осознать, что он раздирает свою плоть до крови и костей. Обескровленная бледная кожа, следы недавнего обильного носового кровотечения, а вон стоящий у изголовья тазик с рвотными массами - там тоже полно кровяных сгустков.
Гриф не потерял сознания, как случалось с большинством зараженных. Когда бакалавр, прижимая к лицу пропитанный уксусом платок, шагнул в закуток, он повернул к нему лицо. Запавшие, мутные глаза окружала корка подсыхающего гноя, веки и губы мелко дрожали, но голосом своим контрабандист владел по-прежнему:
- Данковский? Что-то я хреново вижу в последнее время…
- Я, - подтвердил бакалавр. Приближаться к топчану не хотелось, но его бесцеремонно подтолкнули в спину. - Говорю сразу - помочь вам я не смогу. Ваши… подчиненные обмолвились, якобы среди ваших запасов имеется морфий. Это единственное, что я могу порекомендовать. У Рубина в Госпитале было несколько порций вакцины, но ее эффективность чуть выше нуля. Полегчает, но потом все вернется обратно, - он замялся, выдавив банальное: - Мне жаль.
- Уверен? - прохрипел контрабандист. - Что, вся твоя наука ничего не может сделать? Даже если я заплачУ? Хорошо заплачу, мэтр, вам на всю оставшуюся жизнь хватит…
- Той жизни, возможно, мне осталось два или три дня, - пожал плечами Данковский. - Толку мне с ваших денег. Песчанка неизлечима, господин Гриф. От нее нет спасения - во всяком случае, я разуверился в попытках отыскать его. Вас не спасет ни медицина, ни чудо. Через несколько часов вы умрете.
Гриф не отреагировал. Лежал, хрипло и размеренно дыша, втягивая воздух легкими, которым вскоре предстояло стать драными обвисшими мешками, не способными к сокращению.
- Хорошо хоть врать не стали, - наконец выговорил он. - Ну и пес с ним. Лихо пожил, лихо помру. Мэтр, сколько морфия нужно - чтобы заснуть и не проснуться?
- Четырех грамм хватит с гарантией, - бакалавр машинально прикинул процентное соотношение веса пациента и летальной дозы препарата. - Можно и больше, но тогда возможно отторжение морфинов организмом, особенно в таком ослабленном состоянии.
- Я понял, - Гриф откашлялся, брызнуло кровью. - Кольнете, мэтр? У этих остолопов руки корявые, а у меня дрожат - ничего взять не могу, все роняю.
Данковский кивнул. Единственное, что он мог толком сделать для контрабандиста - приготовить состав и сделать инъекцию, которая позволит Грифу избежать мучительного перерождения в нашпигованную песком, живую и сходящую с ума мумию.
- Место после меня - Костлявому, - жестко распорядился Гриф. - Не то с того света вас достану. Помрет Костлявый - собирайте сход и решайте сами. Товаром попусту не разбрасываться, свар не творить, лишнего на душу не брать. Станет горячо - уходите в Степь, не цепляйтесь за склады. Мы все едино свое возьмем, - оказавшиеся в роли душеприказчиков атамана громилы молча и понимающе кивали. Даниэль ни мгновения не сомневался: распоряжения Грифа будут исполнены в точности. Даже если потребуется прикончить кого-нибудь упрямого и несогласного. Гриф правил Складами, оставаясь королем и в посмертии.
Кепка ушел за ящики, вернувшись с металлическим ящичком, где лежал поблескивающий хромом шприц и ампулы с зелеными полосками. Данковский поочередно обломил стеклянные горлышки, набрал прозрачную жидкость, привычным легким нажатием поршня выдавил через иглу излишки воздуха. Гриф смотрел в закопченный потолок, слезящиеся глазные яблоки тяжело ворочались в глазницах, он часто смаргивал.
Даниэль отложил шприц, чтобы взять руку контрабандиста, задрать рукав и найти подходящее место, куда вонзить иглу. При движении в кармане кардигана что-то тяжело качнулось и брякнуло. Данковский хмыкнул, вспомнив о подарке Ласки, достал жестяную коробочку из-под монпансье с цветами и котятами на крышке.
- Что там у вас? - вяло осведомился Гриф. Бакалавр ответил честно:
- Порошочек. Дети мастерят такие из всякой лекарственной дряни…
- Что?! Дай сюда! - Гриф тяжело рванулся, пытаясь сесть, кашляя и захлебываясь пошедшей горлом кровью. - Дай! - цепкие пальцы когтями впились в коробочку в форме сердечка. Невероятным усилием воли контрабандист заставил свои руки перестать трястись, подцепил отросшим ногтем крышку. Жестянку на две трети наполнял мелкий кристаллический порошок желтовато-красного цвета, остро пахнущий сассапарилью. - Где ты его взял?! Знаешь, кто его сделал?!
- Спичка… - вспомнил слова Ласки ошарашенный столь бурной реакцией бакалавр. У него за спиной восхищенно присвистнули. - Мне его подарила Ласка, девушка, что присматривает за кладбищем. Но послушайте, Гриф, это же отрава, дичайшая смесь медикаментов! Вы же не всерьез собираетесь?..
- Стрый, тащи бутылку, - потребовал Гриф, не обращая ровным счетом никакого внимания на бакалавра. - Кружку!
Он тщательно, до последней крупицы, вытряс порошок из жестянки в поставленную перед ним внушительную жестяную кружку. Набулькал туда же до половины содержимого бутылки, судя по запаху - неплохого коньяка. Взболтал, судорожно втянул воздух - и залпом выпил получившийся настой.
После чего выронил кружку и пластом вытянулся на топчане, закатив глаза и своим осунувшимся и пожелтевшим обликом напоминая мертвеца.
- Ну, знаете ли… - Данковский потряс головой. - Крайне оригинальный способ покончить с собой. И что теперь?
- Подождем, - высказался Стрый. Воспользовавшись случаем, он допил остатки коньяка в бутылке. - Если зелье толковое - оживет.
- Скорее, помрет в муках от жесточайшего отравления.
- Оживет, - настаивал на своем контрабандист. - Порошок - вещь надежная.
Вступать в долгий и безнадежный спор о том, что созданный детьми порошочек не имеет ровным счетом никаких лекарственных свойств, бакалавру не хотелось. Напротив, ему пришла в голову мысль о том, что он имеет шанс стать свидетелем прелюбопытного эксперимента, сведения о котором существенно пополнят его Тетрадь. Во внутреннем кармане кардигана хранились чистый блокнот и карандаш, и Данковский начал описывать состояние очередного «объекта»: «Пульс нитевидный, редкий, температура пониженная, цвет кожных покровов… Пес его знает, какой цвет, при таком-то освещении. Запишем так - иссиня-бледный с шафранным оттенком. Гнойные выделения из глаз и носа, кашель с многочисленными кровяными сгустками, что свидетельствует о повреждениях гортани…»
Он исписал два или три листа. Гриф лежал неподвижно, но было заметно, что глаза под опущенными веками быстро движутся из стороны в сторону. Стрый откупорил новую бутылку, ее пустили по кругу. Порой бакалавр бросал взгляд на часы, отмечая время - и где-то спустя полчаса после приема порошка начался кошмар.
Грифа выгибало и скручивало, точно от сильнейшего эпилептического припадка, он свалился с топчана на пол, хотя его удерживали в шесть рук. Приступ длился и длился, Гриф хрипел, отплевываясь кровью и гноем, его рвало желчью, он обессилено затихал на несколько минут - и все начиналось сызнова. Данковскому уже начало казаться, что это никогда не кончится. Вернулись уцелевшие в перестрелке у «Одинокой звезды» бандиты Грифа - кто-то отодвинул Даниэля в сторону, дав возможность передохнуть. Кто-то сунул ему в руку кружку - не с алкоголем, но с горячей смесью твирина и чая, от которой у бакалавра прояснилось в голове. Гриф кричал и бился на полу, его крики эхом разносились по захламленному бараку и отдавались в ушах - и, когда наступила тишина, Данковский не сразу это осознал.
«Все кончилось. Он или умер… или исцелился?»
Он сунулся в закуток. Гриф сидел на постели, Стрый поддерживал его за плечи. Выглядел контрабандист так, словно за минувшие несколько часов похудел на десяток фунтов и совершил вынужденный трехнедельный круиз по пустыне без единой капли воды - высохшая кожа обвисла длинными складками, обрисовав выступающие кости черепа. Но глаза смотрели вполне разумно и ясно - и из них больше не текло.
- Буду жить, - сказал Гриф, завидев Данковского.
- Гм, - высказал свое авторитетное мнение столичный бакалавр.
«Чудо? Не смешите меня. Чудес не бывает. Уникальный спонтанный случай самоизлечения, основанный на повышенной внушаемости пациента и сочетании принятой ими смеси препаратов, запустивших механизм ускоренной регенерации организма? Посмей я выступить в Медицинской Академии с описанием такого случая, меня бы засмеяли и закидали тухлыми овощами после первых двух абзацев. И доказательств нет. Но Гриф-то - вот он. Живой. Подобные феномены уже описывались - ага, всевозможные чудесные исцеления от прикосновения к священным предметам или в результате прямого контакта со святым. Спишем две трети подобных историй по разряду шарлатанства, но чем тогда считать остаток? Внезапно задействованными резервами человеческого тела и сознания, о которых мы не имеем ни малейшего представления - или воистину чудом?
Надо будет предложить Инквизитору поразмыслить над этим вопросом. У философов от теологии всегда на все отыщется ответ и подведенная под него убедительная теоретическая база. И на кого снизошло чудо, спрашивается? На контрабандиста и мошенника. В соответствии с постулатами веры Карающего Бича касательно нищих духом», - Даниэль поймал себя на том, что вот-вот рассмеется в голос, и с размаху прикусил кончик языка. Боль отрезвила. Не хватало еще, чтобы люди Грифа таращились на него, как на помешанного. Хотя ему так и так не по себе от мрачных чудес Города.
- Ты жив, - признал он, дотошно осмотрев Грифа. - Правда, не слишком здоров. Сильнейшее истощение и обезвоживание организма, но в остальном… да, ты жив. Признаков Песчанки нет. Ты жив.
- Хорошо, - протянул контрабандист, думая о чем-то своем. - За мной должок, мэтр. Такой, что отдается только кровью и жизнью.
- Порошок был сделан Спичкой, - дотошно напомнил Даниэль.
- Ты принес его сюда. И отдал, - серьезно возразил Гриф. - Про мальца я не забуду. Но должок мой - тебе. Что за гундеж? - сипло окликнул он несшего дозор Кепку.
- Парни вернулись от Липпи. Проредили нас, гуртовой, - помявшись, доложил контрабандист. - Почти дюжину человек уложили. Мы, конечно, тоже в долгу не остались. Теперь Карающему Бичу придется самому петли вязать и злоумышленников вешать. А Липпи шлепнули. Он под прилавком дробовик прятал. Выпалил по ликторам, а они, добрые души, в ответ прижарили его залпом. Его аж в стену впечатало и на кусочки разметало. Так что нет у нас теперь кабака.
- Инквизитор прислал ликторов за младшим Ольгимским? - спросил бакалавр, припомнив утренний спор с Лилич.
- Хрен его знает, зачем они приперлись. Коровяк говорит: просто начали с улицы в трактир ломиться. Кто ж тут станет разговоры толковать? Может, им выпить приспичило, - фыркнул Кепка. - А Влад с парнями пришел. Сидит тут, спрашивает, можно ли атаману словечко шепнуть. Кликнуть его?
- Вот погань живучая, - вырвалось у бакалавра. Гриф остро глянул на него:
- А мне сдавалось, вы с младшим нашим дельцом вроде как хорошее знакомство водите.
- Водили, - не стал отрицать Даниэль. - До тех пор, пока я не узнал о нем нечто. После чего мне не хочется даже находиться с этим человеком в одном помещении.
- Серьезно, - жутковатое подергивание провалившегося рта, очевидно, означало улыбку Грифа. - Не поделишься секретом?
- Термитник, - после краткого размышления произнес Данковский. - Влад, а не его отец распорядился запереть бойни. Влад привел в Город болезнь - возможно, это наркотический бред, однако он верит в это. И… - он запнулся, ища подходящие слова, - кажется, я тоже начинаю ему верить.
Гриф молча смотрел на него, шумно втягивая воздух. Щелкнул пальцами не слишком хорошо повиновавшейся ему руки, распорядился:
- Позови господина Влада.
В недавней переделке младшему Ольгимскому изрядно досталось. Он еще не успел привести себя в порядок: брюки в пыли и грязи, рукав куртки полуоторван, на плечах и спине - размазавшиеся следы осыпавшейся штукатурки. Увидев Данковского в обществе контрабандиста, Влад поперхнулся воздухом, но быстро взял себя в руки. Решив, что наилучшим выходом будет - делать вид, будто бакалавра тут вовсе нет:
- Гриф, мне нужна твоя помощь…
- Всем нам нужна чья-то помощь, - философски откликнулся хозяин Складов.
- Не финти, гуртовой, - сейчас Влад вновь стал похож на человека, с которым Данковский познакомился в Столице - уверенного, знающего, что и зачем он делает. - Не прикидывайся тупее, чем ты есть. Папашу сегодня утром вздернули, так что теперь наследник семьи - я. Этого у меня никто не отнимет.
- И что? - Гриф сохранял взятый тон обманчивого недопонимания.
- Мне надо выбраться отсюда. Ты знаешь, за тобой давние долги нашему дому. Мы закрывали глаза на твои грязные делишки, отмазывали перед Сабуровым. Не то он давно бы уже устроил кавалерийский набег на твое логово и выкурил вас отсюда, - зло напомнил Влад. - Выведи меня за кордоны, Гриф. Толковой охранной цепи больше нет. Я и сам бы ушел, но ты знаешь Степь, как свои пять пальцев. Мне нужна лошадь или две, доехать до Бод-Бадера. Мне нужно добраться до нормального города и банковского отделения. Перевести счета на себя - и тогда я сполна расплачусь с тобой. Чем попросишь. Деньгами, лекарствами или помощью. Сколько угодно. Да, ты скажешь - мертвым деньги ни к чему. Но у почти у всех твоих оторвиголов есть дети. Дети, которым нужно будет на что-то жить, когда эпидемия окончится. Она не может длиться вечно. Дети не болеют, ты сам это знаешь. Дети выживут. Или вам все едино, вы бросите их ползать по руинам и побираться?
Контрабандист пожевал губами. Раздался мерзкий хлюпающий звук.
- Пиши расписку, - велел он. - Обязательство. На двадцать кусков. Доберешься - будешь открывать счета и переводить деньги в присутствии моих людей. По списку.
- Гриф! - возмутился Данковский.
- Молчи, - рявкнул на него контрабандист. - Ты свое слово сказал.
- Но…
- Дело есть дело, - отрезал Гриф, и Даниэль только зашипел от бессильной ярости. Чума могла сколь угодно пожирать Город, Ольгимский мог совершить хоть двадцать преступлений и стать виновником гибели сотен человек, чудо могло вернуть Грифа к жизни, но было неспособно его изменить. Для контрабандиста возможность подзаработать оставалась на первом месте, и деньги, которые посулил ему Ольгимский-младший, решали все. Пусть взятка и прикрывалась благородным флером заботы о будущих сиротах обитателей Складов.
Принесли бумагу и невесть как угодившую на Склады дорогую перьевую ручку с золотым пером и перламутровой вставкой. Влад составил расписку - почерк у него был быстрый и четкий, с наклоном влево. Даниэль не удержался, прошипев:
- Как же твоя королева, Влад? Она тебе прискучила, ты решил ее не дожидаться?
- Она найдет меня, где бы я не был, - Ольгимский-младший не отводил взгляда от бумаги. - Так какой смысл гнить здесь, в глуши? Рано или поздно она придет ко мне, - он расписался.
Гриф попытался встать и пошатнулся, упав обратно на топчан:
- Что встали столбами, дурачье? Отыщите палку, что ли… Стрый, Рыболов, Важинек - со мной. Мэтр, ты тоже.
Вместо палки Грифу раздобыли пару костылей. Контрабандист сунул их под мышки, неуклюже проковылял по складу, задевая обшитые жестью углы ящиков и ворча себе под нос. Освоившись, распорядился:
- За мной.
- Куда это ты собрался? - Влад не тронулся с места, подозрительно косясь по сторонам.
- Взять его, - тем же будничным, спокойным голосом велел Гриф. В Ольгимского-младшего вцепились с трех сторон, заломив ему руки за спину - и Даниэль ужаснулся осознанию того, как вышколил свою стаю старый волк. Никто не задавал вопросов, не сомневался, не мешкал. Приказ был отдан - и приказ был исполнен, отбивающегося и ругавшегося на чем свет Влада потащили наружу. Бакалавр шагнул следом, но контрабандист вскинул костыль, преградив ему дорогу и негромко спросив:
- Уверен, что хочешь видеть?
- Да, - Данковский кивнул.
Они вышли из склада - в сумерки, выкрашенные оранжевым светом заходящего солнца и мутно-синими оттенками темнеющего неба. От угроз и проклятий Влад перешел к просьбам, умоляя атамана контрабандистов одуматься, вспомнить, чем контрабандист обязан его семье. Гриф отмалчивался. Обвисшего и волочившего ноги по земле Влада полувели, полутащили вперед, между вагонами и контейнерами. Бакалавру стало жутковато, он не мог понять, что затевают контрабандисты. Пристрелить Ольгимского? Зачем тогда уводить его так далеко?
Остановились перед одним из товарных вагонов, на облезлой дощатой двери которого еще различались огромные черные буквы «Сильвания-Транзит - Северо-Восточная Торговая компания перевозок». Стрый вытащил из кармана гигроскопическую маску и резиновые перчатки, натянул их, отомкнул замок и откатил дверь в сторону - открыв темное нутро вагона, наполненное душно-сладким ароматом Песчанки. Изнутри выплыл звук - едва различимый ухом скорбный, трепещущий стон.
Ольгимский заорал - бессмысленно, на одной пронзительно-высокой вибрирующей ноте. Бешено рванулся, сбив с ног Рыболова и почти вырвавшись. Гриф врезал ему костылем, отбросив назад, в руки Стрыя и Важинека. Владу с размаху двинули в ухо, он потерял ориентацию в пространстве и зашатался, обмякая - это мгновение понадобилось контрабандистам, чтобы зашвырнуть младшего Ольгимского в вагон, захлопнув дверь. Лязгнули сомкнувшиеся дужки замка. Даниэль услышал, как Влад остервенело колотит кулаками по толстым доскам, захлебываясь собственным криком и прося об одном: «Выпустите меня, выпустите меня, выпустите меня…»
- Что в вагоне? - спросил бакалавр, с замиранием сердца догадываясь о том, каким будет ответ.
- Наши мертвые, - Гриф с сипением втянул в легкие воздух. - И еще живые. Те, до кого дотронулась Песчанка. Мы не отдаем их мортусам, чтобы те швырнули их в Ямы, как безымянную грязь. Те из нас, кто уцелеет, потом сожгут их. Мы сами хороним своих мертвецов, мэтр, - он ухмыльнулся. - Кровь за кровь. Я так решил. Ты не согласен?
«Влад говорил правду, сам не зная об этом - королева Чума отыскала его. Теперь он навсегда останется с ней», - Даниэль содрогнулся. Они довольно далеко отошли от вагона «Сильвании-Транзит» - но ему казалось, он все еще различает вопли Влада, похороненного заживо вместе с зачумленными контрабандистами Складов.
- Можешь остаться у нас на ночь, - предложил Гриф. Бакалавр помотал головой, отказываясь.
Глава 18.
Оглавление.
Данковский прошел мимо Омутов, мрачно покосился на задернутые шторами окна. Глупо ходить вокруг да около, нужно войти туда, собрать свои вещи, записи и Тетрадь. У Евы достанет ума не устраивать скандал. Может, он вообще не столкнется с ней. Возьмет свое имущество и уйдет. Он найдет, где устроиться - к примеру, в доме Капеллы или у барышни Люричевой.
Нет, так не годится. Трусливо и недостойно избегать тягостного разговора. Он должен понять смысл дикого поступка Евы. Узнать, что связывает ее с Анной. Нельзя решать и судить, не зная всех обстоятельств.
Он поговорит с Евой Ян. Но не сейчас. Сегодня вечером. Да. Вечером он придет сюда - потому что на самом деле ему не хочется подыскивать себе другое жилье. Сейчас он признавал: ему нравилось в доме Евы, где сохранялась хрупкая иллюзия того, что вокруг все в порядке и мир крепко стоит на своем месте. Ему нравилась тихая Ева - может, так и являются на свет первые ростки любви?
«Вечером», - повторил про себя Даниэль.
читать дальшеОн шел, куда глаза глядят - больше у него не было определенной цели, он мог лишь наблюдать за происходящим, не в силах помешать или изменить. Бессилие раздражало. Он надеялся, его исследования дадут возможность Бураху и Рубину создать устойчивую вакцину против Песчанки, но просчитался. Вакцины не было. Решения не было. Завтра прибывает состав с Санитарным Корпусом. Они привезут с собой медиков Академии и необходимое оборудование - и тогда он сможет передать им собранные материалы о Чуме.
Бакалавра занесло к южной Лестнице-в-Небо, одной из двух, спроектированных Стаматиным. Разбитая на месте бывшего пустыря композиция напоминала разрушенную древнюю колоннаду, прямоугольником очерчивающую незримый, нарисованный воображением зрителя дом. В центре располагалась пустая чаша внутреннего фонтана, от нее воспаряла легкая узкая лестница в один пролет, обрывавшийся косо срезанной ступенькой. В зависимости от точки, с которой смотрел зритель, лестница казалась то безжалостно исковерканной временем, то сливающейся с небом, когда низкие облака становятся гармоничным продолжением ступенек.
Данковский присел у основания колонны, боясь с желанием выкурить одну из малого запаса оставшихся у него сигарет и глядя на здание Станции - слишком большое и помпезное для маленького Города, с пузатой башенкой, увенчанной непропорционально коротким шпилем. Лестница находилась на самой окраине Города, где-то в миле к югу виднелась темная зелень и сухие заросли камыша болотца, чьи родники давали начало Глотке.
Бакалавру померещилось, что на срезе последней ступеньки кто-то сидит. Подросток, из озорства вскарабкавшийся на шаткую верхотуру Лестницы? Даниэль видел черную куртку и алый шарф, но, когда повернул голову, то понял - всего лишь иллюзия, игра теней и неярких солнечных лучей. Никого там не было.
«Какие глупости лезут в голову, когда понимаешь: жить тебе осталось совсем немного…»
- Эй! Мэтр!
Пугаться неожиданных окликов бакалавр уже отвык - скорее, удивился. Огляделся, углядев приближающуюся со стороны крайних домов Городка парочку типов, явно относившихся к компании со Складов. Когда они подошли ближе, Даниэль чуть встревожился, признав участников вчерашнего эксцесса в «Одинокой звезде», приятелей Пугала, так неожиданно для себя оказавшегося носителем Песчанки. Не ради же мести за застреленного дружка его разыскивают?
- Мэтр, Гриф хочет тебя видеть, - без лишних предисловий заявил один из громил, поравнявшись с Данковским. Приглашение звучало столь недвусмысленно, что любой бы понял - спорить и отказываться бесполезно.
- По поводу? - пожелал узнать бакалавр. Особых дел с лидером контрабандистов он не имел, если не считать визита на Склады в самом начале эпидемии в попытке обзавестись оружием. Цена, заломленная Грифом за приличный пистолет и патроны к нему, оказалась слишком велика, Даниэль сплюнул и ушел с пустыми руками.
Посланцы переглянулись.
- Скверно ему, - неохотно выдал тот, что стоял справа, обладатель клетчатой кепки с пуговицами, бывшей в моде у столичной шпаны года три назад. - Все поразбежались. Ликторы Инквизитора вздумали громить кабак Липпи, ну, парни подхватились и ускакали туда, кормить их свинцовыми орешками. Только мы остались. Гуртовому нашему совсем никак.
- А при чем тут я? Поищите Бураха, - посоветовал бакалавр. - Если Грифа поцеловала Песчанка, ему ничем не помочь. Может, у Бураха найдется морфий.
- Морфий и у нас есть. Атаман сказал - найти тебя и привести, - стоял на своем Кепка. - Сам пойдешь или как?
- Идем, - сдался Даниэль. Визит к зараженному был ему не по душе, но связываться с парочкой, способной навалять столичной шишке по первое число, хотелось еще меньше. Да не все ли равно - сама жизнь в Городе является хорошим шансом заразиться.
Склады походили на маленькую крепость. Обманчивый для неопытного взгляда хаос из снятых с колес грузовых вагонов, баррикады из контейнеров, ящиков и бочек, бараки для хранения приготовленной к отправке продукции заводов Ольгимских, с ловушками для незваных посетителей и тайными тропками. Несколько раз Данковскому велели пригнуться или ступать осторожнее, смотря себе под ноги, чтобы не задеть натянутую тонкую проволоку. Попетляв между выкрашенными облупившейся зеленой и краской вагонами, они вышли к кирпичному зданию без окон, с откатывающимися на роликах дверями. Спутники бакалавра вполголоса спорили между собой - им явно не хотелось входить на склад, но страх перед Грифом оказался сильнее страха перед Чумой. Дверь чуть откатили в сторону, три человека поочередно проскользнули в темноту склада, разжиженную тусклыми керосиновыми лампами.
Изнутри барак представлял настоящий лабиринт ящиков, тюков и коробок, разделенных узкими извилистыми проходами. Бакалавр невольно задался вопросом, что хранится в ящиках. Все знали, что до начала эпидемии Гриф приторговывал оружием и краденым добром, в изобилии скупал у сборщиков трав корни савьюра и черный твирин, перегоняемый в настои, пользовавшие большим спросом у ценителей экзотических галлюциногенов в Столице. Подделать твириновку было невозможно, никакой другой напиток не давал подобного эффекта отделения души от тела, и бизнес Грифа процветал. С приходом Чумы некоторые из людей Грифа затеяли промышлять мародерством, но быстро бросили это занятие - вещи из домов погибших оказались заразными. Торговать продуктами из краденых запасов в обмен на драгоценности и золото горожан было куда выгоднее.
«Тут хранятся миллионы, - пришло в голову Данковскому, когда он заметил приоткрытую картонку с торчащими из нее горлышками полных бутылок. - Умри Гриф, державший своих головорезов железной хваткой, куда все это денется и кому достанется?»
Вожак городских контрабандистов лежал в закутке, образованном деревянными ящиками с черной маркировкой «Портвейн» и задернутом холстиной. Когда один из громил отдернул тряпку в сторону, бакалавра окутало теплое, вонючее облако вони с отчетливым сладковатым привкусом корицы.
«Если выживу, меня будет тошнить от одного вида булочек с корицей».
Невесть отчего Даниэлю казалось: обладай степные волки умением перекидываться в людей, они принимали бы облик, схожий с обликом Грифа. Но теперь перед ним на колченогом топчане свернулся не хищник в образе человека, хитрый и сильный, способный без колебаний вцепиться в горло, защищая то, что он почитает своим, а смертельно больное, подыхающее животное.
«Финал первой стадии, через полчаса-час перейдет во вторую, с экземой и стремительно распространяющимися струпьями», - не колеблясь, вынес приговор бакалавр. Все признаки налицо, хоть пересчитывай по пальцам: конвульсивные подергивания конечностей, испарина от высокой температуры, непроизвольное стремление почесаться - а начинающееся исподволь омертвение тканей не позволяет больному осознать, что он раздирает свою плоть до крови и костей. Обескровленная бледная кожа, следы недавнего обильного носового кровотечения, а вон стоящий у изголовья тазик с рвотными массами - там тоже полно кровяных сгустков.
Гриф не потерял сознания, как случалось с большинством зараженных. Когда бакалавр, прижимая к лицу пропитанный уксусом платок, шагнул в закуток, он повернул к нему лицо. Запавшие, мутные глаза окружала корка подсыхающего гноя, веки и губы мелко дрожали, но голосом своим контрабандист владел по-прежнему:
- Данковский? Что-то я хреново вижу в последнее время…
- Я, - подтвердил бакалавр. Приближаться к топчану не хотелось, но его бесцеремонно подтолкнули в спину. - Говорю сразу - помочь вам я не смогу. Ваши… подчиненные обмолвились, якобы среди ваших запасов имеется морфий. Это единственное, что я могу порекомендовать. У Рубина в Госпитале было несколько порций вакцины, но ее эффективность чуть выше нуля. Полегчает, но потом все вернется обратно, - он замялся, выдавив банальное: - Мне жаль.
- Уверен? - прохрипел контрабандист. - Что, вся твоя наука ничего не может сделать? Даже если я заплачУ? Хорошо заплачу, мэтр, вам на всю оставшуюся жизнь хватит…
- Той жизни, возможно, мне осталось два или три дня, - пожал плечами Данковский. - Толку мне с ваших денег. Песчанка неизлечима, господин Гриф. От нее нет спасения - во всяком случае, я разуверился в попытках отыскать его. Вас не спасет ни медицина, ни чудо. Через несколько часов вы умрете.
Гриф не отреагировал. Лежал, хрипло и размеренно дыша, втягивая воздух легкими, которым вскоре предстояло стать драными обвисшими мешками, не способными к сокращению.
- Хорошо хоть врать не стали, - наконец выговорил он. - Ну и пес с ним. Лихо пожил, лихо помру. Мэтр, сколько морфия нужно - чтобы заснуть и не проснуться?
- Четырех грамм хватит с гарантией, - бакалавр машинально прикинул процентное соотношение веса пациента и летальной дозы препарата. - Можно и больше, но тогда возможно отторжение морфинов организмом, особенно в таком ослабленном состоянии.
- Я понял, - Гриф откашлялся, брызнуло кровью. - Кольнете, мэтр? У этих остолопов руки корявые, а у меня дрожат - ничего взять не могу, все роняю.
Данковский кивнул. Единственное, что он мог толком сделать для контрабандиста - приготовить состав и сделать инъекцию, которая позволит Грифу избежать мучительного перерождения в нашпигованную песком, живую и сходящую с ума мумию.
- Место после меня - Костлявому, - жестко распорядился Гриф. - Не то с того света вас достану. Помрет Костлявый - собирайте сход и решайте сами. Товаром попусту не разбрасываться, свар не творить, лишнего на душу не брать. Станет горячо - уходите в Степь, не цепляйтесь за склады. Мы все едино свое возьмем, - оказавшиеся в роли душеприказчиков атамана громилы молча и понимающе кивали. Даниэль ни мгновения не сомневался: распоряжения Грифа будут исполнены в точности. Даже если потребуется прикончить кого-нибудь упрямого и несогласного. Гриф правил Складами, оставаясь королем и в посмертии.
Кепка ушел за ящики, вернувшись с металлическим ящичком, где лежал поблескивающий хромом шприц и ампулы с зелеными полосками. Данковский поочередно обломил стеклянные горлышки, набрал прозрачную жидкость, привычным легким нажатием поршня выдавил через иглу излишки воздуха. Гриф смотрел в закопченный потолок, слезящиеся глазные яблоки тяжело ворочались в глазницах, он часто смаргивал.
Даниэль отложил шприц, чтобы взять руку контрабандиста, задрать рукав и найти подходящее место, куда вонзить иглу. При движении в кармане кардигана что-то тяжело качнулось и брякнуло. Данковский хмыкнул, вспомнив о подарке Ласки, достал жестяную коробочку из-под монпансье с цветами и котятами на крышке.
- Что там у вас? - вяло осведомился Гриф. Бакалавр ответил честно:
- Порошочек. Дети мастерят такие из всякой лекарственной дряни…
- Что?! Дай сюда! - Гриф тяжело рванулся, пытаясь сесть, кашляя и захлебываясь пошедшей горлом кровью. - Дай! - цепкие пальцы когтями впились в коробочку в форме сердечка. Невероятным усилием воли контрабандист заставил свои руки перестать трястись, подцепил отросшим ногтем крышку. Жестянку на две трети наполнял мелкий кристаллический порошок желтовато-красного цвета, остро пахнущий сассапарилью. - Где ты его взял?! Знаешь, кто его сделал?!
- Спичка… - вспомнил слова Ласки ошарашенный столь бурной реакцией бакалавр. У него за спиной восхищенно присвистнули. - Мне его подарила Ласка, девушка, что присматривает за кладбищем. Но послушайте, Гриф, это же отрава, дичайшая смесь медикаментов! Вы же не всерьез собираетесь?..
- Стрый, тащи бутылку, - потребовал Гриф, не обращая ровным счетом никакого внимания на бакалавра. - Кружку!
Он тщательно, до последней крупицы, вытряс порошок из жестянки в поставленную перед ним внушительную жестяную кружку. Набулькал туда же до половины содержимого бутылки, судя по запаху - неплохого коньяка. Взболтал, судорожно втянул воздух - и залпом выпил получившийся настой.
После чего выронил кружку и пластом вытянулся на топчане, закатив глаза и своим осунувшимся и пожелтевшим обликом напоминая мертвеца.
- Ну, знаете ли… - Данковский потряс головой. - Крайне оригинальный способ покончить с собой. И что теперь?
- Подождем, - высказался Стрый. Воспользовавшись случаем, он допил остатки коньяка в бутылке. - Если зелье толковое - оживет.
- Скорее, помрет в муках от жесточайшего отравления.
- Оживет, - настаивал на своем контрабандист. - Порошок - вещь надежная.
Вступать в долгий и безнадежный спор о том, что созданный детьми порошочек не имеет ровным счетом никаких лекарственных свойств, бакалавру не хотелось. Напротив, ему пришла в голову мысль о том, что он имеет шанс стать свидетелем прелюбопытного эксперимента, сведения о котором существенно пополнят его Тетрадь. Во внутреннем кармане кардигана хранились чистый блокнот и карандаш, и Данковский начал описывать состояние очередного «объекта»: «Пульс нитевидный, редкий, температура пониженная, цвет кожных покровов… Пес его знает, какой цвет, при таком-то освещении. Запишем так - иссиня-бледный с шафранным оттенком. Гнойные выделения из глаз и носа, кашель с многочисленными кровяными сгустками, что свидетельствует о повреждениях гортани…»
Он исписал два или три листа. Гриф лежал неподвижно, но было заметно, что глаза под опущенными веками быстро движутся из стороны в сторону. Стрый откупорил новую бутылку, ее пустили по кругу. Порой бакалавр бросал взгляд на часы, отмечая время - и где-то спустя полчаса после приема порошка начался кошмар.
Грифа выгибало и скручивало, точно от сильнейшего эпилептического припадка, он свалился с топчана на пол, хотя его удерживали в шесть рук. Приступ длился и длился, Гриф хрипел, отплевываясь кровью и гноем, его рвало желчью, он обессилено затихал на несколько минут - и все начиналось сызнова. Данковскому уже начало казаться, что это никогда не кончится. Вернулись уцелевшие в перестрелке у «Одинокой звезды» бандиты Грифа - кто-то отодвинул Даниэля в сторону, дав возможность передохнуть. Кто-то сунул ему в руку кружку - не с алкоголем, но с горячей смесью твирина и чая, от которой у бакалавра прояснилось в голове. Гриф кричал и бился на полу, его крики эхом разносились по захламленному бараку и отдавались в ушах - и, когда наступила тишина, Данковский не сразу это осознал.
«Все кончилось. Он или умер… или исцелился?»
Он сунулся в закуток. Гриф сидел на постели, Стрый поддерживал его за плечи. Выглядел контрабандист так, словно за минувшие несколько часов похудел на десяток фунтов и совершил вынужденный трехнедельный круиз по пустыне без единой капли воды - высохшая кожа обвисла длинными складками, обрисовав выступающие кости черепа. Но глаза смотрели вполне разумно и ясно - и из них больше не текло.
- Буду жить, - сказал Гриф, завидев Данковского.
- Гм, - высказал свое авторитетное мнение столичный бакалавр.
«Чудо? Не смешите меня. Чудес не бывает. Уникальный спонтанный случай самоизлечения, основанный на повышенной внушаемости пациента и сочетании принятой ими смеси препаратов, запустивших механизм ускоренной регенерации организма? Посмей я выступить в Медицинской Академии с описанием такого случая, меня бы засмеяли и закидали тухлыми овощами после первых двух абзацев. И доказательств нет. Но Гриф-то - вот он. Живой. Подобные феномены уже описывались - ага, всевозможные чудесные исцеления от прикосновения к священным предметам или в результате прямого контакта со святым. Спишем две трети подобных историй по разряду шарлатанства, но чем тогда считать остаток? Внезапно задействованными резервами человеческого тела и сознания, о которых мы не имеем ни малейшего представления - или воистину чудом?
Надо будет предложить Инквизитору поразмыслить над этим вопросом. У философов от теологии всегда на все отыщется ответ и подведенная под него убедительная теоретическая база. И на кого снизошло чудо, спрашивается? На контрабандиста и мошенника. В соответствии с постулатами веры Карающего Бича касательно нищих духом», - Даниэль поймал себя на том, что вот-вот рассмеется в голос, и с размаху прикусил кончик языка. Боль отрезвила. Не хватало еще, чтобы люди Грифа таращились на него, как на помешанного. Хотя ему так и так не по себе от мрачных чудес Города.
- Ты жив, - признал он, дотошно осмотрев Грифа. - Правда, не слишком здоров. Сильнейшее истощение и обезвоживание организма, но в остальном… да, ты жив. Признаков Песчанки нет. Ты жив.
- Хорошо, - протянул контрабандист, думая о чем-то своем. - За мной должок, мэтр. Такой, что отдается только кровью и жизнью.
- Порошок был сделан Спичкой, - дотошно напомнил Даниэль.
- Ты принес его сюда. И отдал, - серьезно возразил Гриф. - Про мальца я не забуду. Но должок мой - тебе. Что за гундеж? - сипло окликнул он несшего дозор Кепку.
- Парни вернулись от Липпи. Проредили нас, гуртовой, - помявшись, доложил контрабандист. - Почти дюжину человек уложили. Мы, конечно, тоже в долгу не остались. Теперь Карающему Бичу придется самому петли вязать и злоумышленников вешать. А Липпи шлепнули. Он под прилавком дробовик прятал. Выпалил по ликторам, а они, добрые души, в ответ прижарили его залпом. Его аж в стену впечатало и на кусочки разметало. Так что нет у нас теперь кабака.
- Инквизитор прислал ликторов за младшим Ольгимским? - спросил бакалавр, припомнив утренний спор с Лилич.
- Хрен его знает, зачем они приперлись. Коровяк говорит: просто начали с улицы в трактир ломиться. Кто ж тут станет разговоры толковать? Может, им выпить приспичило, - фыркнул Кепка. - А Влад с парнями пришел. Сидит тут, спрашивает, можно ли атаману словечко шепнуть. Кликнуть его?
- Вот погань живучая, - вырвалось у бакалавра. Гриф остро глянул на него:
- А мне сдавалось, вы с младшим нашим дельцом вроде как хорошее знакомство водите.
- Водили, - не стал отрицать Даниэль. - До тех пор, пока я не узнал о нем нечто. После чего мне не хочется даже находиться с этим человеком в одном помещении.
- Серьезно, - жутковатое подергивание провалившегося рта, очевидно, означало улыбку Грифа. - Не поделишься секретом?
- Термитник, - после краткого размышления произнес Данковский. - Влад, а не его отец распорядился запереть бойни. Влад привел в Город болезнь - возможно, это наркотический бред, однако он верит в это. И… - он запнулся, ища подходящие слова, - кажется, я тоже начинаю ему верить.
Гриф молча смотрел на него, шумно втягивая воздух. Щелкнул пальцами не слишком хорошо повиновавшейся ему руки, распорядился:
- Позови господина Влада.
В недавней переделке младшему Ольгимскому изрядно досталось. Он еще не успел привести себя в порядок: брюки в пыли и грязи, рукав куртки полуоторван, на плечах и спине - размазавшиеся следы осыпавшейся штукатурки. Увидев Данковского в обществе контрабандиста, Влад поперхнулся воздухом, но быстро взял себя в руки. Решив, что наилучшим выходом будет - делать вид, будто бакалавра тут вовсе нет:
- Гриф, мне нужна твоя помощь…
- Всем нам нужна чья-то помощь, - философски откликнулся хозяин Складов.
- Не финти, гуртовой, - сейчас Влад вновь стал похож на человека, с которым Данковский познакомился в Столице - уверенного, знающего, что и зачем он делает. - Не прикидывайся тупее, чем ты есть. Папашу сегодня утром вздернули, так что теперь наследник семьи - я. Этого у меня никто не отнимет.
- И что? - Гриф сохранял взятый тон обманчивого недопонимания.
- Мне надо выбраться отсюда. Ты знаешь, за тобой давние долги нашему дому. Мы закрывали глаза на твои грязные делишки, отмазывали перед Сабуровым. Не то он давно бы уже устроил кавалерийский набег на твое логово и выкурил вас отсюда, - зло напомнил Влад. - Выведи меня за кордоны, Гриф. Толковой охранной цепи больше нет. Я и сам бы ушел, но ты знаешь Степь, как свои пять пальцев. Мне нужна лошадь или две, доехать до Бод-Бадера. Мне нужно добраться до нормального города и банковского отделения. Перевести счета на себя - и тогда я сполна расплачусь с тобой. Чем попросишь. Деньгами, лекарствами или помощью. Сколько угодно. Да, ты скажешь - мертвым деньги ни к чему. Но у почти у всех твоих оторвиголов есть дети. Дети, которым нужно будет на что-то жить, когда эпидемия окончится. Она не может длиться вечно. Дети не болеют, ты сам это знаешь. Дети выживут. Или вам все едино, вы бросите их ползать по руинам и побираться?
Контрабандист пожевал губами. Раздался мерзкий хлюпающий звук.
- Пиши расписку, - велел он. - Обязательство. На двадцать кусков. Доберешься - будешь открывать счета и переводить деньги в присутствии моих людей. По списку.
- Гриф! - возмутился Данковский.
- Молчи, - рявкнул на него контрабандист. - Ты свое слово сказал.
- Но…
- Дело есть дело, - отрезал Гриф, и Даниэль только зашипел от бессильной ярости. Чума могла сколь угодно пожирать Город, Ольгимский мог совершить хоть двадцать преступлений и стать виновником гибели сотен человек, чудо могло вернуть Грифа к жизни, но было неспособно его изменить. Для контрабандиста возможность подзаработать оставалась на первом месте, и деньги, которые посулил ему Ольгимский-младший, решали все. Пусть взятка и прикрывалась благородным флером заботы о будущих сиротах обитателей Складов.
Принесли бумагу и невесть как угодившую на Склады дорогую перьевую ручку с золотым пером и перламутровой вставкой. Влад составил расписку - почерк у него был быстрый и четкий, с наклоном влево. Даниэль не удержался, прошипев:
- Как же твоя королева, Влад? Она тебе прискучила, ты решил ее не дожидаться?
- Она найдет меня, где бы я не был, - Ольгимский-младший не отводил взгляда от бумаги. - Так какой смысл гнить здесь, в глуши? Рано или поздно она придет ко мне, - он расписался.
Гриф попытался встать и пошатнулся, упав обратно на топчан:
- Что встали столбами, дурачье? Отыщите палку, что ли… Стрый, Рыболов, Важинек - со мной. Мэтр, ты тоже.
Вместо палки Грифу раздобыли пару костылей. Контрабандист сунул их под мышки, неуклюже проковылял по складу, задевая обшитые жестью углы ящиков и ворча себе под нос. Освоившись, распорядился:
- За мной.
- Куда это ты собрался? - Влад не тронулся с места, подозрительно косясь по сторонам.
- Взять его, - тем же будничным, спокойным голосом велел Гриф. В Ольгимского-младшего вцепились с трех сторон, заломив ему руки за спину - и Даниэль ужаснулся осознанию того, как вышколил свою стаю старый волк. Никто не задавал вопросов, не сомневался, не мешкал. Приказ был отдан - и приказ был исполнен, отбивающегося и ругавшегося на чем свет Влада потащили наружу. Бакалавр шагнул следом, но контрабандист вскинул костыль, преградив ему дорогу и негромко спросив:
- Уверен, что хочешь видеть?
- Да, - Данковский кивнул.
Они вышли из склада - в сумерки, выкрашенные оранжевым светом заходящего солнца и мутно-синими оттенками темнеющего неба. От угроз и проклятий Влад перешел к просьбам, умоляя атамана контрабандистов одуматься, вспомнить, чем контрабандист обязан его семье. Гриф отмалчивался. Обвисшего и волочившего ноги по земле Влада полувели, полутащили вперед, между вагонами и контейнерами. Бакалавру стало жутковато, он не мог понять, что затевают контрабандисты. Пристрелить Ольгимского? Зачем тогда уводить его так далеко?
Остановились перед одним из товарных вагонов, на облезлой дощатой двери которого еще различались огромные черные буквы «Сильвания-Транзит - Северо-Восточная Торговая компания перевозок». Стрый вытащил из кармана гигроскопическую маску и резиновые перчатки, натянул их, отомкнул замок и откатил дверь в сторону - открыв темное нутро вагона, наполненное душно-сладким ароматом Песчанки. Изнутри выплыл звук - едва различимый ухом скорбный, трепещущий стон.
Ольгимский заорал - бессмысленно, на одной пронзительно-высокой вибрирующей ноте. Бешено рванулся, сбив с ног Рыболова и почти вырвавшись. Гриф врезал ему костылем, отбросив назад, в руки Стрыя и Важинека. Владу с размаху двинули в ухо, он потерял ориентацию в пространстве и зашатался, обмякая - это мгновение понадобилось контрабандистам, чтобы зашвырнуть младшего Ольгимского в вагон, захлопнув дверь. Лязгнули сомкнувшиеся дужки замка. Даниэль услышал, как Влад остервенело колотит кулаками по толстым доскам, захлебываясь собственным криком и прося об одном: «Выпустите меня, выпустите меня, выпустите меня…»
- Что в вагоне? - спросил бакалавр, с замиранием сердца догадываясь о том, каким будет ответ.
- Наши мертвые, - Гриф с сипением втянул в легкие воздух. - И еще живые. Те, до кого дотронулась Песчанка. Мы не отдаем их мортусам, чтобы те швырнули их в Ямы, как безымянную грязь. Те из нас, кто уцелеет, потом сожгут их. Мы сами хороним своих мертвецов, мэтр, - он ухмыльнулся. - Кровь за кровь. Я так решил. Ты не согласен?
«Влад говорил правду, сам не зная об этом - королева Чума отыскала его. Теперь он навсегда останется с ней», - Даниэль содрогнулся. Они довольно далеко отошли от вагона «Сильвании-Транзит» - но ему казалось, он все еще различает вопли Влада, похороненного заживо вместе с зачумленными контрабандистами Складов.
- Можешь остаться у нас на ночь, - предложил Гриф. Бакалавр помотал головой, отказываясь.
Глава 18.
Оглавление.
@темы: фанфики