Общими усилиями Бурах и Миши соорудили из сдвинутых ящиков и набитых травой мешков в углу Логова Браги подобие кровати. Гаруспик перенес туда Оспину и попытался уложить, но степнячка тихим шепотом заявила, что сидя чувствует себя лучше и настояла на своем. Голос постепенно возвращался к ней, но струпья не исчезли и ничуть не уменьшились. В остальном она чувствовала себя неплохо - как человек, приходящий в себя после полной анестезии и тяжелой операции. Миши вскипятила для нее на муфельной печке травяного настоя. Оспина крохотными глоточками пила его, медленно поворачивая голову и озираясь по сторонам, словно все предметы вокруг стали для нее внове, и она с трудом вспоминала их названия.

Последним ее воспоминанием было - она идет к Термитнику, на нее накатывает черное облако. Она хотела знать, что с ней произошло. Бурах, помявшись, рассказал - предъявив в доказательство склянку из-под духов, на донышке которой оставались две или три капли крови. Теперь Оспина сжимала флакончик в руке, упрямо не желая с ним расставаться.

И думала, думала, думала - хмурясь, беззвучно шевеля губами в белесом налете. Бурах уже начал тревожиться - может, растворенный в ее крови состав оказал необратимое воздействие на психику женщины?

Оюн и Тая вернулись без мальчишек - те замешкались подле Театра, поглазеть на пожар и узнать, чем все закончится. Старейшина, увидев вполне живую Оспину, остолбенел на пороге. Тая прыгала рядом с ним, вереща:

- Я же говорила тебе, я говорила, а ты не верил! Она живая!

- И это не похоже на ремиссию, - вынес решение Бурах, отрываясь от своих записей. - Я не могу снять точные показания, но, насколько я могу судить - она почти в порядке.

Больше всего он сожалел об отсутствии микроскопа. Микроскоп имелся у Данковского, и Данковский же разработал методику, позволяющую выделить из крови возбудителей болезни и полюбоваться на них под стеклом препарата.

- Этого не может быть, - наконец выдавил Старейшина.

читать дальше

Глава 17.
Оглавление.