Александру Сабурову, коменданту Города, была свойственная эдакая убийственная прямолинейность. Раньше Данковский с удовольствием поддерживал подобный стиль общения, не оставляющий места для двусмысленностей и экивоков. Сегодня он бы предпочел, чтобы комендант подвел итоги беседы как-нибудь помягче. Ибо подобное высказывание означало: столичный ученый собственноручно расписался в полнейшем бессилии. В неспособности сделать хоть что-нибудь, кроме как умереть вместе с зараженным Городом.
- Н-ну, принято верить, якобы последний шанс есть всегда… - заикнулся бакалавр, испытав острое чувство презрения к самому себе. Комендант оторвался от созерцания бумаг на столе и пустой медной пепельницы, наградив собеседника красноречивым взглядом - желчным и донельзя утомленным.
- Грядущий Санитарный Корпус, что ли, последняя надежда? - сухо осведомился Сабуров. - Ну-ну. Воистину, последняя. Как в старые добрые времена, когда поверженного врага добивали кинжалом в глаз, чтобы не мучился.
Он коротко махнул правой рукой. Даниэль только сейчас заметил, что у коменданта не хватает двух фаланг мизинца.
- Я ж вас не виню, мэтр. Нам вообще крупно повезло, что вы оказались здесь и вовремя подняли тревогу. Просто сегодня день исключительно дурных новостей. До вас забегал Рубин. Заявил, его очередной опыт провалился, вывалил на меня ворох медицинской писанины и ушел. Сказал, пойдет искать достаточно крепкую веревку, чтобы повеситься.
- Даже если он затеет вешаться, в последний миг вспомнит про Госпиталь и передумает, - Данковский поворошил бумаги в коленкоровой папке, краем глаза отмечая ставшие до отвращения знакомыми формулы. Экстракт савьюра, вытяжка из надпочечников, зараженная кровь. Светло-фиолетовый, почти бесцветный шрифт пишущей машинки, заряженной уже трижды использованной лентой. Наверное, Лара печатала, до того, как прибежать на чаепитие в Омутах.
читать дальшеВ молодых годах Александр Сабуров служил в жандармерии, да не в здешней, а в столичной, где был на весьма хорошем счету. В последнее охотно верилось, стоило только увидеть мрачную, неулыбчивую физиономию стража порядка, и взглянуть в блеклые серо-стальные глаза под морщинистыми веками. Прослужив закону верой и правдой почти двадцать лет, Сабуров подал в отставку и вернулся в родные края. Спустя неделю решением Управы он был возведен в должность городского коменданта.
Всего пару месяцев назад его громкое звание было не более чем жестяной побрякушкой и декоративной строчкой в росписи. Тихая и размеренная жизнь Города не нуждалась во вмешательстве строгой руки закона. Немногочисленные подчиненные Сабурова без особых трудов обеспечивали порядок на городских рынках да ловили мелких воришек. Сабуров вел присутствие в Управе, разбирал имущественные дрязги обывателей и по выходным препровождал в карцер перебравших хмельного мясников Термитника.
А потом в пыльное провинциальное болотце ворвалась Чума. С беспорядками, погромами лавок, Факельной Ночью, охотой на зараженных и гекатомбами в бойнях. Маленький Город и его пожилой управляющий оказались не готовы к подобным испытаниям - да и кто на их месте смог справиться с напастью? Старый комендант отказался в положении человека, мечущегося перед плотиной, прорвавшейся одновременно в сотне мест. Что бы он не делал, как не лез вон из кожи - его стараний оказывалось недостаточно.
Неделю тому Сабуров, ни с кем не советуясь, принял собственное решение. По единственной уцелевшей линии междугороднего телеграфа связался со Столицей, запросив помощи.
Через пару дней к Вокзалу, фыркая и плюясь искрами, подлетел спецпоезд: локомотив и три вагончика. Лекарство, что горше болезни - в Город пожаловал Инквизитор, принявшись железной рукой наводить порядок. Вдогонку представителю Церкви, точно в условии распространенной задачки из математического учебника, спешил эшелон Санитарного Корпуса. Оставалось только гадать, что произойдет, когда они встретятся в точке, определенной сходящимися рельсами Бесконечности.
За давно не мытым окном Стержня, большого и пустынного особняка Сабуровых, бакалавр разглядел глянцевито-зеленую крышу стоящего на другом берегу Жилки Театра. Храм искусства, превращенный в Карантинный госпиталь. Убежище для тех, кто еще оставался здоров, призрачная вера в спасение для тех, кто пребывал в первой стадии Песчанки. Театр, дающий единственное затянувшееся представление, фантасмагорию «Танец смерти».
Отодвинутый в самый дальний угол обширного стола и загороженный толстыми папками, звякнул телефон. Сперва робко, потом настойчивее. Бакалавр, успевший начисто отвыкнуть от назойливо дребезжащего звука, изумленно зашарил глазами по кабинету. Городской телефонно-телеграфной станции не посчастливилось еще в самом начале эпидемии, когда Поджигатели швырнули в окно первого этажа полыхающую канистру бензина. С тех пор срочные известия рассылались с вестовыми - которые порой успевали отыскать адресата и вручить письмо, а порой - нет.
- Да, - резко бросил в медно блестящий раструб Сабуров. - Слушаю. Что?.. Хорошо. Да-да, я все понял. Нам удалось протянуть пару линий, - пояснил он удивленному Данковскому, аккуратно возвращая трубку на тонко звякнувшие рычажки, - наладив связь между Стержнем, Управой и Собором, где у меня еще остались… скажем так, доброжелатели. Из Собора в Стержень направляются гости, Инквизитор решил, что я буду хорошо смотреться в качестве козла отпущения. Или Карающей Длани надо предъявить побольше трупов ради подтверждения своей компетентности.
Комендант хрустнул пальцами - узловатыми, с потрескавшимися короткими ногтями, пожелтевшими от табака.
- Бывают города, со дня основания наделенные счастьем, а бывают - нет, - медленно выговорил он. - Мы - невезучие. Слишком много грязных тайн в каждом доме, слишком много мертвецов, убитых из-за угла и украдкой закопанных в Степи. Мы угасли, потерялись за ненужностью. Испокон веку здесь правили Три Семьи, теперь осталось две. У Каиных и Ольгимских есть потомки, у нас - никого... - он оборвал сам себя, наклонился, вытащив из ящика стола длинный запечатанный конверт и положив его перед собой. - Мэтр, давайте начистоту. Через четверть часа сюда явятся инквизиторские блюстители, а у меня еще осталось невыполненное дело. Исполнение которого я бы хотел поручить вам. Честно говоря, когда вы только появились в Городе, вы мне сильно не приглянулись. Столичная штучка, думал я, толстая пачка различных дипломов и уйма гонору. Но... - он сделал неопределенный жест, - у меня было достаточно времени и возможностей, чтобы приглядеться к вам и изменить свое мнение.
- К лучшему или к худшему? - хмыкнул Даниэль.
- Достаточно для того, чтобы убедиться - вы, мэтр, в лепешку разобьетесь, но исполните то, о чем вас попросят. Итак, - Сабуров побарабанил пальцами по конверту, - здесь лежит мое последнее распоряжение. Заверенное печатью, подписанное, имеющее силу закона. Предназначенное старшему поста на Сухом Мосту - ну, вы наверняка знаете это место?
Данковский кивнул, озадачившись вопросом, к чему клонит комендант. Цепь санитарных кордонов, набранных из представителей Добровольной Дружины и жандармов коменданта, держала под наблюдением Вокзал и городские окраины, препятствуя бегству зараженных Песчанкой в Степь. Инквизитор добавил к ним своих Наблюдателей. Мышь, пожалуй, проскочила бы через заградительную сеть с легкостью, а вот человек без надлежащих документов проделал бы это с трудом. Паникующие и озлобленные стражи порядка стреляли по пытающимся вырваться из Города без предупреждения.
- Это пропуск, - Сабуров пожевал узкими губами, тщательно подбирая нужные слова, - на группу из четырех человек, действительный до сегодняшней полуночи. Открытый, в нем не указаны конкретные имена. Удостоверяющий, что данные личности не волокут с собой заразу. Предписывающий оказать указанным личностям помощь в пути до Бод-Бадера. На кордоне у Моста вроде бы уцелели несколько лошадей, их одолжат предъявителям пропуска...
- Между прочим, это чистой воды злоупотребление властью, - холодно заметил Данковский.
- Моей власти осталось на... - Сабуров чуть повернул голову, взглянул на стоячие часы в футляре красного дерева с облезлой позолотой, - десять с небольшим минут или чуть больше. Блюстители сейчас идут через Сердечник. Если не столкнутся с облаками, очень скоро будут здесь. Мне некогда уговаривать вас, мэтр, и некогда оправдываться. Я честно служил городу и горожанам, не запускал руку в городскую казну, не осуждал на смерть невинных... - сухой, выдержанный голос на миг дрогнул. - Если я допускал ошибки, то сейчас я пытаюсь их исправить. Может, я спохватился слишком поздно. Лучше поздно, чем никогда, так, кажется, говорил какой-то философ из древних?
- Кого именно вы намерены отправить из Города? - бакалавр нехотя взял конверт, покрутил в руках. Пакет был тонким, внутри него похрустывали сложенные листы. Поручение было Даниэлю не по душе, ему никогда не нравились попытки спасти кого-то одного в обход остальных, ничуть не меньше достойных жизни. - Вашего приемыша, Клару?
Внезапно вспыхнувшая привязанность доживающих свой век Сабуровых к объявившейся в Городе бродяжке казалась бакалавру донельзя странной. Даже чуточку натянутой. Пару раз Даниэль сталкивался на улице с девочкой-подростком, покорившей сердца коменданта и его супруги, не заметив в той ничего особенного. Хитроватая, то чрезмерно самоуверенная и злая на язык, то робкая, но вроде бы искренне преданная новым родителям. Он затруднялся определить ее возраст: девушке с равным успехом можно было дать и пятнадцать, и двадцать пять.
- Клара ушла, - бесстрастно сообщил Сабуров.
- В каком смысле? - не понял Даниэль. - Как - ушла? Куда?
- Она поссорилась с Катериной, - не замечая того, комендант взял очиненный карандаш, размеренно крутя его меж пальцев. - Наверное, мы сами в этом виноваты. Катерина в последние дни вбила себе в голову… ну, ей явилось очередное Видение… Мол, Шабнак-Адыр, демон болезни… Вы ведь слышали эту степную легенду? - на всякий случай уточнил он.
Данковский вежливо кивнул, проглотив собственное мнение о местных «легендах» и «преданиях», слово в слово повторяющих страницы учебников психиатрии, раздел «Массовые помешательства», либо литературоведческих исследований касательно происхождения расхожих мифологических сюжетов. Ничто не ново под луной. Но сколь поразительно видеть, как сухие академические выкладки обретают уродливое подобие жизни!
- Так вот, - монотонно продолжал Сабуров, - ей открылось, якобы демон проник в Город, захватив душу кого-то из горожан. Нужно изобличить его и уничтожить, тогда болезнь сгинет. Знаю, для столичного ученого это звучит полнейшей чепухой пополам с мистикой, но я… я привык доверять видениям Катерины. Мы всегда верили нашим женщинам. Пусть они порой изъяснялись загадками, но Видящие редко ошибаются. Не их вина, что порой мы не в силах верно истолковать сказанное ими. Сами понимаете, в те дни у меня было много хлопот… я позволил жене и Кларе заниматься поисками. Ведь у девочки - несомненный Дар, это даже мне очевидно. Я решил - пусть ищут. Вреда себе и другим они не причинят. Авось, им повезет наткнуться на что-нибудь действительно серьезное. Не на демона, конечно, но хотя бы на тех, кто распространяет панические слухи. Или на тех, кто организовал движение Поджигателей.
- Из дознания вышел толк? - поневоле заинтересовался бакалавр. Город и его обитатели не уставали подкидывать ему новые и новые сюрпризы, будто прежних недоставало.
- Нет, - отрезал комендант. - Никакого. Да, Клара переворошила наши сплетни и слухи, не обнаружив ровным счетом ничего. Все, кого моя жена числила масками Чумы - певичка Ангел, оба Ольгимских, Ласка-могильщица, контрабандист Гриф со Складов, степнячка Оспина, барышня Люричева, Стах Рубин, даже ваша близкая знакомая Ян - все они, как уверяет Клара, обыкновенные люди. Со своими тайнами, секретами, дурным прошлым и скверным настоящим, но - всего лишь люди. Като и Клара разругались. Девочка хлопнула дверью, - старик помолчал и тоскливо добавил: - Даже не зашла ко мне проститься. Ушла - и все. Если встретите ее на улицах, передайте… Хотя нет, не стоит. Бедный ребенок наделся обрести семью и пристанище, а мы превратили ее в гончего пса и пустили выслеживать тени. Она презирает нас и не вернется.
«Здравствуй, безумное средневековье, - отстраненно подумал Даниэль. - Разгул мракобесия, и это в наши-то просвещенные времена! Девчонка-ясновидящая на пару со старой провидицей рыщут по чумному городу в поисках вселившегося в чужое тело демона болезни. В начале эпидемии ей было достаточно в любого ткнуть пальцем и заорать «Вот Шабнак!», чтобы бедолагу приказом коменданта вздернули на месте. Удивительно, как она сумела удержаться от такого искушения. Или Клара куда разумнее и расчетливей, чем кажется на первый взгляд».
- Но кому тогда предназначен пропуск? - бакалавр решил поскорее вернуть беседу в прежнее деловое русло. Часы назойливо тикали, кромсая время качающимся маятником, отсчитывая отпущенные Сабурову минуты.
- Не знаю, - Сабуров тоже невольно покосился на циферблат и дергающуюся минутную стрелку.
- Как - не знаете? - опешил Даниэль.
- Я подписал этот документ по просьбе одного давнего друга... Больше врага, нежели друга, но теперь наша вражда не имеет значения, - Сабуров неловко дернул головой, стоячий воротник пиджака-френча, похожего на военную форму, словно душил его. - Влада Ольгимского. Идите к нему и поговорите с ним. Полагаю, Тяжелый Влад хлопочет о своих детях - единственной оставшейся у него ценности.
- У господина Ольгимского двое детей, а пропуск выписан на четыре лица, - напомнил Данковский.
- Думаю, в Городе сыщутся еще два человека, достойных того, чтобы жить, а не подыхать в сточной канаве, - криво улыбнулся комендант. Прислушался, чуть развернувшись к закрытым дверям кабинета.
Бакалавр невольно прислушался вместе с ним, ожидая резкого и требовательного стука дверного молотка. И невольно вздрогнул, уловив прилетевший сверху звук - едва различимый низкий, стенающий вой, оборвавшийся почти мгновенно, но пронзивший насквозь камень и дерево старого особняка. Синяя жилка на виске Сабурова отчетливо запульсировала.
Скептически настроенный Даниэль никогда не верил россказням о всяких «аурах места», предчувствиях беды или «шепчущих стенах», однако пребывание в Стержне ощутимо тяготило. Стоило перешагнуть порог, закрыв за собой тяжелую дверь черного дерева - и пришлеца облекала спертая, душная атмосфера, усугубляемая поеденными молью коврами на стенах и тяжеловесной старинной мебелью. Казалось, под натертым буковым паркетом давным-давно умерло маленькое степное животное и постепенно мумифицируется там, отравляя воздух. Дом походил на усыпальницу, на храм во имя неведомого божества, в глубинах которого затаилась теряющая разум старая пифия.
- Совсем плохо? - одними губами выговорил бакалавр. Сабуров помедлил, однако время скрывать тайны миновало - и он тяжело кивнул, пробормотав:
- Что ни день - все хуже. Даже если Стах приютит ее в Госпитале - Като долго не протянет без своей отравы... Что ж, спасибо вам, мэтр. За все. Уходите. Вам ни к чему сталкиваться с посланцами Карающего Бича.
- Я мог бы поговорить с Инквизитором, - предложил Даниэль.
- Это излишне, - комендант неловко выбрался из-за стола, одернув давно вышедший из моды и протершийся на локтях пиджак. Коротко, словно отдавая честь, кивнул, старательно избегая смотреть в лицо Даниэлю. - Пусть все будет так, как будет. Ваше вмешательство ничего не изменит. Прощайте.
Бакалавру не достало сил повернуться к Сабурову спиной. Сунув тонкий пакет в карман кардигана, он, неуклюже пятясь, вышел из кабинета. Вывалившись в коридор, перевел дух, мысленно желая старому коменданту удачи. Оглянулся - и почти лицом к лицу столкнулся с пожилой дамой в черном, беззвучно спустившейся из комнат наверху.
Бывая в Стержне, бакалавр видел висевший в холле парадный портрет Катерины Сабуровой, написанный лет десять назад. Всякий раз машинально отмечая поразительную схожесть госпожи Сабуровой с обликами гранд-дам двора императриц Евгении или Элеоноры. Крылось в этой высокой, статной, еще не старой женщине сумрачное величие, выпестованное знанием тайн, недоступных прочим смертным. Катерина была немногословна, сдержанна и исполнена леденящего душу презрения к столичному выскочке. Любой разговор с ней выливался для Данковского в сущий поединок здравомыслия и малопонятной непосвященному эзотерики, усугубляемый растворенными в крови Като многочисленными дозами морфия. О том, что Сабурова постоянно держит на столике подле своей кровати шприц и упаковку стеклянных ампул, знал весь Город. Когда она шла просто шла по улице в лавку, обыватели предпочитали загодя перебегать на другую сторону.
Теперь перед Даниэлем стояла, пошатываясь, руина прежней высокомерной Като Сабуровой. Призрак во плоти, с погасшими глазами и ввалившимся ртом. Некогда аккуратный и строгий пучок темных волос развалился на неопрятные пряди. От нее резко пахло кислятиной - лекарствами или скверно переваренной пищей - и Данковский поневоле скривился. Бочком обойти сбрендившую даму и выскочить из особняка? Отступить к дверям в кабинет и крикнуть Сабурову, что его жена бродит по дому… в крайне скверном состоянии рассудка?
Ухватившись одной рукой за стену, тонкими крючковатыми пальцами другой Сабурова непрерывно теребила пристегнутую под глухим воротником платья агатовую брошку. Даниэль не мог понять, узнала она его или нет, пока женщина не проскрипела, качая головой, точно заводная игрушка:
- Мэтр. Уходите? Знаете, Клара тоже ушла. Злая девочка. Сильная, но такая злая. Не захотела смириться. Сказала, я лгу. Всю жизнь лгала.
Услышав голос, Сабуров распахнул дверь и выскочил в коридор, обеспокоенно заговорив:
- Като, тебе не…
- Сначала я рассердилась. Накричала на нее. Мол, мы приютили ее, дали кров, хотели принять в семью - а она дерзит мне в лицо, - не обращая никакого внимания на мужа, размеренно продолжала Катерина. - Но Клара ответила: ей и даром не нужна такая семья, где не желают знать правду. Чистую правду, которую я так хорошо спрятала. Только Виктория и Нина знали. Обе смолчали - одна по своему непомерному великодушию, вторая - из высокомерия пополам с боязнью того, что и с ней может стрястись подобное. Вскоре они обе умерли, не выдержав угрызений совести. Я осталась. Осталась единственной Хозяйкой в Городе. Лишенной совести и магии.
Она хихикнула, словно где-то с нажимом провели по стеклу визжащим гвоздем. Перевела дыхание, прежде чем растерянно произнести:
- Клара сказала - я давно перестала быть Видящей. С той поры, как проиграла свое сражение. Я убежала и спряталась в Стержне, точно паучиха на чердаке. Училась заставлять людей действовать так, как я хочу. Без всякого колдовства. Я очень хорошо наловчилась это делать. Я знала все городские тайны и знай себе дергала за ниточки. Мне так хотелось… - она запнулась, глядя куда-то поверх мужчин, сквозь давящие стены своего убежища, в небо над Степью. - Так хотелось изловить в свои сети хоть одно настоящее чудо. Я думала, я поймала Клару. А она разорвала мою паутину, посмеялась и ушла. Моя любимая, злая, злая девочка. Сказала, что не желает быть Сабуровой, что предпочитает оставаться той, кем пришла к нам - Самозванкой.
Данковский вопросительно скосился на коменданта. Первый раз в жизни мэтр столкнулся с буквальной аллегорией выражения «окаменеть». Город недолюбливал и боялся Катерину, но никто, в том числе ее муж, не сомневались в том, что Сабурова наделена способностью Видеть. Предчувствовать будущее. Наматывать на свой челнок тоненькие нити, бегущие сквозь настоящее, и сплетать из них разноцветное полотно грядущего.
Самозваная провидица просто слишком хорошо изучила людей.
«Надо отдать мадам Сабуровой должное - столько лет она умудрялась благополучно водить всех за нос, - подумал Даниэль. - Она создала себе устрашающую репутацию и пожинала плоды. Ведь не проверишь, настоящая она колдунья или нет…»
В дверь особняка застучали - настойчиво, требовательно. Катерина шарахнулась от стены к стене, вцепилась в рукав Сабурова, шамкающе повторяя:
- Кто там? Кто там? Это Клара пришла за мной?
- Черный ход, в конце коридора, налево, - не поворачивая головы, процедил Александр Сабуров. - Уходите, мэтр. Быстро.
Комендант не стал отцеплять от себя бормочущую старуху в черном. Придержал ее иссохшую руку и шагнул к дверям, поворачивая ручку щелкнувшего замка.
Данковский пронесся по коридору - почти прыжками, коря себя за неуместную трусливость, за нестерпимое желание оказаться как можно дальше от угрюмого дома из серых камней и заточенных в нем несчастных людей. Выскочил наружу, старательно придержав дверь, чтобы не хлопнула. Перемахнул низкий заборчик из плоских камней, быстрым шагом обогнул флигель Стержня, оказавшись подле парадного входа - узкого высокого крыльца под покатым черепичным навесом.
Сплетни разлетаются быстро. На улице уже собралось десятка два горожан, с безопасного расстояния молча следивших за ходом событий. У крыльца топтались патрульные Добровольной Дружины - с карабинами и бело-зелеными повязками на рукавах. Вышел Сабуров, сопровождаемый двумя блюстителями в черных и алых цветах Церкви. Комендант не выглядел испуганным или излишне взволнованным. Он словно отправлялся в сопровождении вооруженной охраны на очередную инспекцию заградительных кордонов. Размеренно печатая шаг, пересек пыльный дворик, выйдя на улицу. Замешкавшимся дружинникам пришлось трусцой кинуться ему вслед.
Дверь Стержня распахнулась, выпустив Катерину - черную тень, внезапно оказавшуюся под ярким солнцем. Оплывшая, нелепая, пугающая одним своим видом женщина вцепилась в чугунные перила крыльца, неотрывно глядя в спину удаляющемуся коменданту. Когда он и его сопровождение свернули за угол, Като Сабурова запрокинула голову к бесцветному небу и завыла, точно потерявшая хозяина собака.
Глава 5.
Оглавление.
Глава 4. Сабуровы: Безнадежность закона
Александру Сабурову, коменданту Города, была свойственная эдакая убийственная прямолинейность. Раньше Данковский с удовольствием поддерживал подобный стиль общения, не оставляющий места для двусмысленностей и экивоков. Сегодня он бы предпочел, чтобы комендант подвел итоги беседы как-нибудь помягче. Ибо подобное высказывание означало: столичный ученый собственноручно расписался в полнейшем бессилии. В неспособности сделать хоть что-нибудь, кроме как умереть вместе с зараженным Городом.
- Н-ну, принято верить, якобы последний шанс есть всегда… - заикнулся бакалавр, испытав острое чувство презрения к самому себе. Комендант оторвался от созерцания бумаг на столе и пустой медной пепельницы, наградив собеседника красноречивым взглядом - желчным и донельзя утомленным.
- Грядущий Санитарный Корпус, что ли, последняя надежда? - сухо осведомился Сабуров. - Ну-ну. Воистину, последняя. Как в старые добрые времена, когда поверженного врага добивали кинжалом в глаз, чтобы не мучился.
Он коротко махнул правой рукой. Даниэль только сейчас заметил, что у коменданта не хватает двух фаланг мизинца.
- Я ж вас не виню, мэтр. Нам вообще крупно повезло, что вы оказались здесь и вовремя подняли тревогу. Просто сегодня день исключительно дурных новостей. До вас забегал Рубин. Заявил, его очередной опыт провалился, вывалил на меня ворох медицинской писанины и ушел. Сказал, пойдет искать достаточно крепкую веревку, чтобы повеситься.
- Даже если он затеет вешаться, в последний миг вспомнит про Госпиталь и передумает, - Данковский поворошил бумаги в коленкоровой папке, краем глаза отмечая ставшие до отвращения знакомыми формулы. Экстракт савьюра, вытяжка из надпочечников, зараженная кровь. Светло-фиолетовый, почти бесцветный шрифт пишущей машинки, заряженной уже трижды использованной лентой. Наверное, Лара печатала, до того, как прибежать на чаепитие в Омутах.
читать дальше
Глава 5.
Оглавление.
- Н-ну, принято верить, якобы последний шанс есть всегда… - заикнулся бакалавр, испытав острое чувство презрения к самому себе. Комендант оторвался от созерцания бумаг на столе и пустой медной пепельницы, наградив собеседника красноречивым взглядом - желчным и донельзя утомленным.
- Грядущий Санитарный Корпус, что ли, последняя надежда? - сухо осведомился Сабуров. - Ну-ну. Воистину, последняя. Как в старые добрые времена, когда поверженного врага добивали кинжалом в глаз, чтобы не мучился.
Он коротко махнул правой рукой. Даниэль только сейчас заметил, что у коменданта не хватает двух фаланг мизинца.
- Я ж вас не виню, мэтр. Нам вообще крупно повезло, что вы оказались здесь и вовремя подняли тревогу. Просто сегодня день исключительно дурных новостей. До вас забегал Рубин. Заявил, его очередной опыт провалился, вывалил на меня ворох медицинской писанины и ушел. Сказал, пойдет искать достаточно крепкую веревку, чтобы повеситься.
- Даже если он затеет вешаться, в последний миг вспомнит про Госпиталь и передумает, - Данковский поворошил бумаги в коленкоровой папке, краем глаза отмечая ставшие до отвращения знакомыми формулы. Экстракт савьюра, вытяжка из надпочечников, зараженная кровь. Светло-фиолетовый, почти бесцветный шрифт пишущей машинки, заряженной уже трижды использованной лентой. Наверное, Лара печатала, до того, как прибежать на чаепитие в Омутах.
читать дальше
Глава 5.
Оглавление.